sendtoreader.com - Интеллигенция в тумане

При этом упускаются из виду инновационные возможности гуманитарной культуры, инь-культуры, которая традиционно отвечала за запуск механизмов спонтанности в сознании человека. Все это, в сущности, отбрасывается за кажущейся ненадобностью и все более вычитается из образовательной практики. Но это ошибка, за которую рано или поздно придется расплачиваться. Об этом на семинаре говорил один из ведущих, Лев Любимов, заместитель научного руководителя Высшей школы экономики. Он считает, что в образовательном процессе должны заполняться оба полушария мозга студента — в том числе правое. Только тогда мы достигнем полного, двустороннего педагогического эффекта, а затем и общественно-экономического результата.

Гуманитарную культуру в России пора реабилитировать (она в полуинвалидном состоянии) или добивать окончательно — это я уже от себя. В отличие от ректоров многих крупных вузов, в том числе пермских, которые выбирают второй вариант, опуская большой палец руки вниз (pollice verso — «добей его!»: жест, означавший в древнем Риме требование покончить с раненым гладиатором), Лев Любимов и руководитель пермской «Вышки» Галина Володина предлагают обратное: актуализировать гуманитарное наследие и гуманитарные технологии, обращаясь к опыту комплексного преподавания дисциплин гуманитарного цикла в зарубежных и некоторых российских университетах, в частности, в Смольном институте свободных искусств и наук, что в Санкт-Петербурге.

Изучение свободных искусств (Liberal arts) отнюдь не отвлекает студентов, например, экономического вуза от концентрированного погружения в профессию. Напротив, оно делает это погружение более органичным и, в конечном счете, более эффективным, поскольку экономика так или иначе затронута, если не обусловлена ценностным контекстом времени, эпохи, общества. В широком ее толковании экономика — это часть культуры, и если студенты это понимают, а главное, чувствуют, их предпринимательский горизонт более широк, чем у тех их сверстников, которые озабочены лишь соображениями непосредственной выгоды и редко выходят за пределы заданного им «тоннеля реальности». Они, то есть первые, дальше видят, они не столь скучны, их сознание более пластично, а воображение более расковано. В итоге чаще выигрывают и преуспевают именно они. Это достаточно простая истина, но, как писал А. Камю, элементарные истины — те, к пониманию которых приходят обычно в последнюю очередь.

Россия последнего десятилетия, похоже, выбирает слишком простое представление о реальности: главное — выжить, все остальное — от лукавого. Отсюда и резкое сужение культурного горизонта, и начинающийся коллапс гуманитарного сознания. Живые страны, как мне кажется, идут иным путем — путем постоянного расширения горизонта посредством непрекращающейся культурной игры, страхующей общество и человека от диктата привычки и обыденности. Для них Великое упрощение еще не наступило.

Мы все чаще говорим о необходимости инноваций. Но о каких инновациях может идти речь, если мы сами загоняем себя в кротовую нору голого прагматизма, если мы отбиваем у школьников и студентов чувство странности и подвижности окружающего нас мира? Нормальная жизнь должна, на мой взгляд, быть динамической медитацией, а человек — тонкой, воспринимающей мембраной, сплошным, так сказать, Ухом. Мастером Игры. Существом с разблокированной интуицией. А не лопающимся от важности занудой с набитым эрудицией чердаком. Вот тогда и можно ждать инноваций. Но без гуманитарных технологий и построенных на них образовательных стратегий это, скорее всего, невозможно.

Кстати, это понимали задолго до нас. В средневековых университетах помимо серьезных, специализированных факультетов — богословского, юридического и медицинского — существовал также «младший», артистический факультет — факультет свободных искусств, где преподавали общие и вместе с тем фундаментальные дисциплины, точнее, прививали универсальные культурные навыки и настраивали восприимчивость. Это была широкая интеллектуальная и артистическая пропедевтика, рыхление почвы и возделывание души. Когда эта практика шла плесенью, а университеты превращались в зубрильню, в пику им возникали ренессансные академии, где заново учились легко говорить о серьезном. Так классическая традиция, традиция свободных искуств — artes liberales, или Liberal arts — дожила до нашего времени, несколько изменив формат, но сохранив прежний дух и смысл.