Станислав Меньшиков - Страсти по разрядке

Так оно и получилось. Наш диалог был напечатан и вызвал интерес в академической среде.

Отношение Боба к Советскому Союзу во многом определялось позицией его жены Руфи, которая занималась историей России и несколько раз по научному обмену была в Ленинграде для работы в архивах. Она готовила публикацию о деятельности союзов промышленников в России в начале XX века. Боб ездил с ней, и их воспоминания о России отличались исключительным дружелюбием. Ни разу они не пожаловались на бытовые неудобства, как это делали другие американцы.

Как-то в Калинине (ныне Тверь) с ними случился казус, довольно редкий для иностранцев. Руфь укусила гадюка (!), и её пришлось срочно доставить в местную больницу, где её заботливо в течение десяти дней выходила местный врач Наталья Петровна. Женщины познакомились семьями, и через некоторое время врач с супругом побывали в Америке по приглашению Боба, который устроил им хорошую поездку, встречи по профессиональным интересам и отдых на море. Этот случай, конечно, сыграл большую роль в формировании их отношения к нашей стране. Но, думаю, главным были их собственные моральные принципы, которые не позволяли автоматически видеть в ком-либо потенциального врага.

Вместе с тем Боб вовсе не был идеалистом и стоял на сугубо реалистических позициях.

— Ваши люди, — сказал он в одном из наших разговоров, — не понимают, что отношения с Америкой требуют длительной, постоянной работы. Наше общество очень сложное, противоречивое. Ваши руководители полагают, что достаточно договориться с нашим президентом — и всё потечёт как по маслу. Но наши президенты не всесильны. Вудро Вильсон был очень популярен, при нём США выиграли Первую мировую войну и впервые получили огромное мировое влияние. Но Вильсон не смог заставить нашу элиту принять Лигу наций, потому что элита не хотела связывать свои интересы с европейскими проблемами и конфликтами. Это было большой ошибкой. Международная изоляция Америки обошлась нам Второй мировой войной.

— Франклин Рузвельт был ещё более популярен, чем Вильсон, причём он прекрасно понимал Сталина и, думаю, смог бы с ним ужиться. Но уровень нашей элиты больше соответствовал уровню Гарри Трумэна, что привело к холодной войне. Брежнев сделал ставку на Никсона, но он не понимает, что с уходом Никсона придётся многое начинать сначала. Джексон нам всем преподал горький урок. Вы думали, что после успеха с «Пепси-Кола» и с КамАЗом все другие крупные корпорации побегут в очередь за новыми контрактами? Будем реалистами: придётся идти мелкими шагами и радоваться, если удастся сохранить то, что уже достигнуто.

Сейчас, вспоминая тот давний разговор, я хорошо понимаю, насколько прав был Боб. В последующие годы торговля и другие экономические отношения так и не сдвинулись с той точки, где они застряли в середине 1970-х годов. За это время не был заключён ни один новый крупный контракт (кроме, пожалуй, сделок в нефтяной промышленности). И это вопреки тому, что «Дженерал моторс» действительно готовилась строить у нас новый завод, «Скотт пейпер» — целлюлозно-бумажный комбинат и т.д. Но в Вашингтоне возобладало мнение, что США не должны помогать Советскому Союзу (а затем и России) развивать свою экономику и модернизировать её технический базис. С точки зрения долговременных геополитических интересов Америки это, наверно, было правильно. Как и то, что США не слишком торопились с приостановкой гонки вооружений, т.к. Советскому Союзу приходилось по-прежнему слишком много тратить на это своих ресурсов, отвлекая их от технической модернизации и повышения жизненного уровня.

Мы тогда считали, что обойдёмся контрактами с Западной Европой. Вместоамериканцев автомобильный завод нам построил итальянский «ФИАТ», на наш газ претендовала в первую очередь Германия, лесобумажные комбинаты помогала строить Швеция. Но то, что мы получали из Западной Европы, было вчерашней техникой. Наша нефть, а затем и газ шли тогда главным образом в Восточную Европу, вклад которой в наше экономическое развитие был минимальным, а вклад в технический прогресс – нулевым, если не отрицательным. Причём эти страны преспокойно нас предали через полтора десятка лет, когда наступила эра сверхслабых советских правителей.

Но в середине 1970-х годов мы еще были на подъеме и казалось, что в военном и экономическом соревновании с Америкой мы сумеем выстоять. И потому мы надеялись и на то, что с Америкой нам удастся договориться, несмотря на временные неудачи.