Сергей Головачёв: Живые статуи Майдана

Как только Коляда слез с коня по древку флага, на его бронзовую спину тут же взобрался другой мальчишка и, пытаясь сдвинуть коня с места, стал изо всех сил пинать его в брюхо ногами.

- Пойдём! - бабушка взяла за руку внука и внучку и повела их за собой.

ГОЛУБИ НА ГЛОБУСЕ

Они перешли через Крещатик на другую половину Майдана, к почтамту. У Коляды, между тем, вовсю горели глаза:

- Давай проверим ещё раз, - шепнул он сестре.

- Давай! -согласилась Купала.

- Что ещё за проверки? - не поняла бабушка.

- Бабуль, - умоляющим взглядом посмотрел Коляда на бабушку. -Я хочу только посмотреть, полетят эти птички, или нет?

- Какие ещё птички? - пожала плечами бабушка.

Птичек на площади было много. Майдан представляла собой огромный птичник, от края и до края заполненный бронзовыми птицами и крылатыми статуями.

Над площадью, расправив руки-крылья, реяла Берегиня Киева. Напротив неё на Лядских воротах расположился небесный покровитель города - золотокрылый архангел Михаил. Два лебедя взлетали над братьями-основателями Киева и сестрой их Лыбедью. Но больше всего птичек разместилось на глобусе, установленном возле почтамта.

- Вот эти, - показал Коляда.

Они остановились перед белой мраморной колонной, на которой был водружён синий глобус с пятью бронзовыми голубями.

- Если хочешь посмотреть, то смотри, - разрешила ему бабушка.

Коляда тут же протянул ладошки к солнышку и произнес заветную фразу:

«Солнце, дай боже! Дай мне на минутку живых голубей, а себе возьми бронзовых».

В тот же миг синий глобус закрутился, голуби вспорхнули, а бабушка и прохожие застыли на месте, будто кто-то нажал на стоп-кадр.

- Вот это да! Класс! Работает! Работает! – с восхищением произнес Коляда.

- Ура! – закричала и Купала.

Но через минуту земной шар остановился, пять голубей вернулись на прежнее место и вновь забронзовели, а прохожие, как ни в чём не бывало, пришли в движение и продолжили свой путь.

Бабушка же всплеснула руками и с издёвкой спросила:

- Ну что, полетели они?

- Конечно. А ты что, не видела? - удивился Коляда.

- Летающих бронзовых голубей? - усмехнулась бабушка. - Нет, из ума я пока ещё не выжила. А теперь всё, поехали домой.

- Не хочу я домой, - сразу заныл Коляда.

- И я не хочу, - поддержала его сестрица.

Они подошли к Лядским воротам, над которыми возвышалась золотисто-чёрная фигура архангела Михаила.

- Ну как хотите, - пожала плечами бабушка Веда, - тогда я поеду домой одна. Вон уже и троллейбус подошёл.

И она, не оглядываясь, пошла к остановке троллейбуса. Она намеревалась этим напугать внука и внучку. Она думала, что они тут же побегут вслед за ней. Но она жестоко ошибалась. У Коляды и Купалы на уме было совсем другое.

- Давай ещё раз попробуем, - предложила сестрица.

- Давай, - согласился братец.

- Только на этот раз не говори, что на минутку, - посоветовала ему Купала. – А то они все только на минутку оживают.

- Хорошо, - кивнул Коляда.

Пройдя десять метров, бабушка Веда обернулась и увидела, что внук и внучка до сих пор ещё стоят у ворот.

АРХАНГЕЛ МИХАИЛ

Задрав голову вверх, они разглядывали бронзовую фигуру архангела Михаила.

Тот возвышался над ними, как гигантская птица с огромными, распростертыми за спиной золотыми крыльями.

В одной руке архистратиг держал золотой меч, в другой золотой щит, над головой у него сиял золотой нимб, а сам он был чёрный, как негр.

- Солнце, дай боже! - торжественно начал Коляда, протянув ладошки солнцу. - Дай мне архангела живого, а взамен возьми себе чёрного! - быстро добавил он.

В то же мгновенье архангел с шумом и свистом взвился в воздух.

Когда статуи оживают, все люди вокруг замирают.

Все и замерли вместе с бабушкой. Все - кроме Коляды и Купалы. Сделав небольшой круг над площадью, он вернулся к воротам и приземлился перед братом и сестрой. Сложив крылья, архистратиг, как чёрный ворон, навис над ними.

- Так говоришь: солнце, дай боже? – грозно спросил он Коляду.

- Да, - испуганно произнёс брат.

- Так говоришь, возьми себе чёрного? - ещё более грозно спросил он.

Коляда ничего не сказал, боясь разозлить чем-то архангела.

- Может, скажешь ещё, что я чёрнокожий? – загрохотал тот, как гром.