Вадим Инфантьев - После десятого класса

— Товарищ старший лейтенант!

Тьфу, наскочил! Сейчас что-нибудь да обнаружит. Сапоги пыльные, пуговицы не почищены, нож у пояса.., ух ты, я впопыхах забыл побриться — случайно вырвался в город. Подхожу, прикладываю руку к козырьку, смотрю — передо мной Ермолов — майор, руку протягивает:

— Зазнался, старший лейтенант, комбатом стал, так и на других не смотришь?

— Спешил, только повязку на руке у вас и заметил.

Отошли в сторонку. Ермолов расспрашивал меня о

«козе», о батарее, о новостях на фронте. Я рассказал, что Хромов так мне и не ответил, а надоедать своему командованию не хочу. Послал заявку на изобретение, мне ответили, что предмет новизны в предложении отсутствует, а практическая ценность в настоящее время не усматривается.

— Так оно и должно быть,— усмехнулся Ермолов.— Во-первых, вещи посерьезней твоей годами мурыжатся, а ты решил с разбегу, да к тому же и опоздал на два с лишним года.

— Теперь я и сам понял, что это был частный слушай, временное явление.

Владимир Владимирович разглядывал мое лицо, потом повернулся, подозвал к себе проходящего мимо сержанта и начал его распекать:

— Товарищ сержант, вы жизнь за город отдаете и в то же время не уважаете его. Почему вы появились на улице небритым? Что это такое? Учтите, первый признак, когда мужчина начинает опускаться, в том, что он перестает бриться. Почему не побрились?

И пошел, и пошел, и пошел...

Сержант стоял навытяжку и только лепетал:

— Так точно, товарищ майор, виноват, товарищ майор,— и все время косился на меня с обидой.

Я чувствовал, как начинают гореть мои уши, и отворачивался, сдерживаясь, чтоб не прикрыть ладонью свою щетину.

— Вон парикмахерская, идите, потом доложите мне, я буду сидеть здесь, на скамейке.

— Но там же огрОМная очередь!

— Тогда побреетесь в комендатуре.

— Зачем? Я здесь, в сквере.

Мы сели на скамейку, пятнистую от солнечных бликов, словно закамуфлированную. Громада памятника высилась перед нами. В глубине сквера наш сержант подсел к женщине, попросил ее подержать зеркальце, вытащил из полевой сумки бритву, направил ее на поясном ремне и стал бриться всухую.

— Неужели и с фронта стали брать в патрульную службу? — спросил я у Ермолова.

— Нет. Я вторую неделю сижу в резерве. До этого работал в штабе ПВО, потом отозвали для откохманди-рования куда-то на Большую землю и вот тянут. Ждут еще какого-то подтверждения.

— Это не по поводу зенитных управляемых ракет?

Ермолов рассмеялся и кивнул на Екатерину:

— Я ведь только ей не писал. Конечно, вызывают по этому вопросу. Значит, думают уже. А в нем такие дебри, столько препятствий и неизвестностей! Но начинать надо сейчас. О будущем думают заранее.

Мимо, козырнув нам, прошел побрившийся сержант под руку с молодой миловидной женщиной. Они удалились, улыбаясь друг другу. Проводив их взглядом, я расхохотался:

— Не было бы счастья, да несчастье помогло. Может, и мне последовать его примеру? Бритва с собой.

— Второй раз уже неоригинально, придумай что-нибудь поновее, ты можешь,— ответил Ермолов.

— Попробую.

— Спешишь?

— Не очень.

— А мне надо службу править. Пройдемся.

— До комендатуры?

— По Невскому, это мой участок.

— Боюсь скомпрометировать своим нескобленым рылом.

— Резонно. Тогда пошли к ларьку и выпьем не кружке синтетического морса на сахарине.

— А у меня фляжка с собой. Не мешало бы по русскому обычаю. Придется ли увидеться еще?

Ермолов возмущенно фыркнул.

Постояли, глотая из стеклянных кружек горьковато-кисловато-сладковатую пунцовую холодную жидкость. Я посоветовал:

— Вот что, Владимир Владимирович, не вздумайте как-нибудь разбавлять спирт этим зельем. Дуреет человек с такой смеси...

— Ты и в этом преуспел?

— Не очень. Просто война слишком быстро нас еде* лала взрослыми и научила тому, чего не постичь за целую жизнь.

Поговорили еще минут десять, пожелали друг другу ни пуха ни пера, послали друг друга к черту, обнялись и расстались. Я спешил по своим делам, а Ермолов — по своим. Он удалялся по Невскому стандартной комендантской походочкой, строго оглядывая встречных военных,— бравый, подтянутый майор. Впереди еще была целая война, а мне верилось, что мы с Ермоловым встретимся вновь.

Перед группой вражеских войск армий «Север» была поставлена задача: во что бы то ни стало удерживать позиции, составляющие основу всего левого крыла Восточного фронта. Гитлеровское командование надеялось прикрыть подступы к Прибалтике, сохранить связи с финнами и обеспечить свободу действий немецкому флоту на Балтике.