МЭГ КЭБОТ - КОГДА СВЕРКНУЛА МОЛНИЯ

— Я бы не беспокоился об этом.

Именно это он всегда говорил, когда ребенком я просыпалась посередине ночи и спускалась вниз, чтобы сказать ему, что у меня болит нога, рука или шея.

— Болезнь роста, — сказал он и дал мне стакан молока. — Я бы не беспокоился об этом.

— Хорошо, — сказала я, как и в детстве почувствовав облегчение. — Я просто подумала, что должна рассказать тебе. Знаешь, в случае, если не проснусь завтра утром.

Он сказал:

— Если ты не проснешься завтра, мать убьет тебя. Теперь иди спать. И если снова услышу, что ты пряталась под металлическим навесом во время грозы, я тебя отлуплю.

Он, конечно же, не всерьез. Папа не верит в эффективность порки. По словам мамы, это всё из-за того, что его старший брат, мой дядя Рик, бил его до полусмерти. Именно по этой причине мы никогда не ходим в гости к дяде Рику. Думаю, поэтому папа и научил меня правильно бить. Он считает, что каждый должен научиться защищать себя от всех этих «дядей Риков».

Я поднялась наверх и играла на флейте в течение часа. Я всегда стараюсь сыграть свою партию замечательно во время репетиций с тех пор как однажды утром, ещё до того, как мы с Рут стали ездить в школу на её машине, Клэр Липманн увидела меня с флейтой, и сказала: «О, так это ты», этим многозначительным тоном. Когда я спросила, что она имела в виду, Клэр сказала:

— Да так, ничего. Просто мы всегда слышим, как кто-то играет на флейте каждый вечер, примерно в восемь часов, но не знали, кто это.

Услышав это, я покраснела, а она сказала своим милым голоском:

— Нет, нет, всё не так плохо. Мне нравится. Словно бесплатный концерт каждый вечер.

Во всяком случае, услышав это, я начала репетировать усерднее. Сначала разогреваюсь немного и перехожу на джаз, так что музыка не звучит скучно. Потом ускоряюсь примерно в два раза, как мы делаем в оркестре. Затем играю небольшую средневековую партию, которую я откопала во время последнего похода в библиотеку. Потом, полностью войдя во вкус, играю немного Билли Джоэла[9], так как это нравится Дугласу, хотя, если спросить его, он будет отрицать сей факт. Затем играю немного Гершвина[10], для папы, который любит его музыку, и заканчиваю Бахом, потому что Баха любят все.

Иногда мы с Рут репетируем вместе: играем те несколько партий для флейты и виолончели, что мы нашли. Но во время таких репетиций мы не находимся в одном помещении. Мы делаем вот что: открываем окна своих спален и играем оттуда. Как маленький мини-концерт для соседей. Это очень здорово. Рут говорит, что если кто-то из дирижеров пройдет между нашими домами, он непременно скажет: «Кто эти невероятные музыканты? Желаю видеть их в своем оркестре немедленно!» Возможно, она права.

Дело в том, что дома я играю гораздо лучше, чем в школе. Мол, если бы я играла в школе так же хорошо, как и дома, то определенно была бы первой флейтой, а не третьей. Но моя репутация в школе сильно страдает, поэтому, честно говоря, я не хочу быть первой флейтой. На первую флейту оказывают слишком много давления. Я и так получаю достаточно вреда от людей, которые пытаются бросить мне вызов за третье место.

Карен Сью Хэнки, например. Она — четвертая флейта. И бросала мне вызов уже десять раз в этом году. Если вам не нравится ваше место в оркестре, вы можете бросить вызов другому музыканту, и продвинуться вверх в случае победы. Карен Сью начинала как девятая флейта и соревновалась вплоть до четвертого места. Но она торчит на уровне четвертой целый год, потому что я не позволяю ей победить. Мне нравится третье место. Я всегда третья. Третья флейта, третий ребенок. Понимаете? Мне комфортно быть третьей. Но никоим образом я не собираюсь быть четвертой. Поэтому, когда Карен Сью бросает мне вызов, я играю так, как я делаю это дома. Наш дирижер, мистер Вайн, после этого всегда читает мне нотации, когда Карен Сью в гневе уходит прочь, ведь я всегда выигрываю. А затем говорит:

— Знаете, Джессика, вы можете быть первой флейтой, если посоревнуетесь с Одри. Вы разорвете её на куски, если попытаетесь.

Но у меня нет желания разрывать кого-то на куски. Как и нет желания быть ни первой, ни второй. Но будь я проклята, если я позволю кому-то занять третье место.

Так вот, я прорепетировала, приняла душ, а затем легла спать. Прежде, чем выключить свет, я прикоснулась к месту на груди, где был шрам. Я не могла почувствовать его. Он не выделялся. Но я все ещё могла увидеть его, когда посмотрелась в зеркало, выходя из душа. Я надеялась, что он исчезнет на следующий день. Как тогда я смогу надеть футболку с глубоким вырезом?