Посмотрел-посмотрел, подумал про себя: устал я от вас. Включил зажигание, и даже не думая выжимать и плавно отпускать сцепление, втопив газ чисто по-мужски, благо коробка передач автоматическая, выкатился в окно, развернулся вокруг стаи галок, встроился в общий поток и, нарушив раза два правила вместе со всеми, наконец добрался досюда, где встал на стоянку и с довольно-таки беззлобной мыслью: «наконец, дадите поспать нормально, сволочи» задал храпача на десять часов кряду. Такими вот мыслями, догадками и даже измышлениями я развлекал себя, радуясь возможности отогнать мысли о домике, и все глядел по сторонам, дожидаясь родителей брошенного младенца. Меня обуяла какая-то отеческая ответственность и не позволяла теперь даже шагу ступить от ребенка. Скоро я начал стучать ногой о ногу, подгоняемый ночной майской прохладой, и хотел уже поискать в коляске сигареты. Сейчас был как раз момент, когда крошечный огонек и терпкий дымок в самый раз. И нет обыденности, когда проглатываешь сигарету на ходу, мимо удовольствия. И нет слишком сильного холода, когда тлеющий огонек своим видом нисколько не согревает, а только больше замораживаешь себе руки, держа табачину. От шальной мысли обыскивать младенца на предмет сигарет я вовремя отказался, а себя даже не стал хлопать по карманам: нету ничего – я же не курильщик. Прошло уже с полчаса, как я стоял возле коляски. Иногда я заглядывал внутрь. Младенец уже не шевелил ручками – спал. Теперь, спустя эти полчаса, меня стало одолевать пронзительное чувство вселенского одиночества, а вместе с ним и критичные мысли о своей жизни, т.е. о своей работе. Вот они, издержки и недостатки такой, казалось бы, замечательной профессии. Почему у меня нет своего ребенка? Из-за работы. Как я себе представляю семейную жизнь, когда постоянно шляюсь по улицам, улочкам, переулкам и тупикам, а если сижу дома, то в близком к кататонии состоянии, погрузившись в глубочайшие размышления, которые лучше бы назвать галлюцинаторными приходами. У меня даже постоянного места жительства нет. Можно было бы назвать меня бомжом. То я ночую на кожаном диване шикарной шестикомнатной квартиры в центре, то в стандартной трешке где-то в Бутово, то на снятой входной двери, заменяющей кровать, в засыпанной до потолка мусором квартире какого-то убежденного хиппи… Это мое размышление неожиданно меня навело на едкий, критичный и даже откровенно враждебный лад по отношению к моим клиентам. Я столько всего нахожу удивительного и столько всего придумываю!! И никто из клиентов этого не замечает, никто! Композитор будет уверен, что идея новой концептуальной симфонии: идея посредством звука изобразить галактику с ее светящимся мощным ядром и четырьмя спиралевидными рукавами, тающими с удалением от центра, но главное – галактику, поросшую деревьями… – что эта идея родилась в его голове, когда он смотрел на закручивающиеся в унитазе струи, уносящие с собой стружку зеленого укропа, которым был недальновидно посыпан спущенный в унитаз тухлый, как оказалось, суп. Известный писатель в своей обширном кабинете «под Сталина» тоже решит, что приснившийся ему сон, положивший начало новому роману-искажению, есть что-то вроде его собственной заслуги, т.е. что это он приснил себе такой вот плодотворный сон. Я, конечно, понимаю, что по-честному ежемесячно получаю зарплату, и меня вроде бы не должны беспокоить такие мелочи, как собственный образ (его отсутствие) в головах моих клиентов. Но все-таки не помешало бы некоторое паблисити… Да, я известен в узких кругах хранителей города весьма широко, даже тотально. Плюс, меня знают все мои подсказчивые незнакомцы, но люди, люди… Мне так тоскливо стало, что я сам не написал и не опубликовал под своим именем ни одной книги, не имел ни одной художественной выставки со своими картинами, не выступал с концертом, не запатентовал ни одного своего изобретения. Я погрузился в совершенно уже противно-кислое, будто лимон, посыпанный содой, настроение и стал злиться даже на родителей этого младенца, не имеющего ко мне на самом деле никакого отношения. А что если это одна из моих подопечных творческих натур увидела вон тот старый проржавевший насквозь КрАЗ и бросилась к нему, позабыв о ребенке, с мыслью: «Ах, в кабине этого чудовища я точно словлю такое вдохновение, что мало не покажется никому; быстрее, быстрее!». А ребенок здесь мучается, подумал я, наклонившись и глянув снова на него, посапывающего и похрюкивающего в своей коляске.
Читать дальше
