1 - САМУИЛ ГАНЕМАН

66 Все обычные паллиативные средства, назначаемые больным в связи с теми или иными

страданиями, всегда имеют в качестве своего последствия (как это видно из приведенных примеров)

усиление тех же самых страданий, и старые врачи вынуждены были поэтому назначать свои

паллиативные средства в возрастающих дозах, чтобы достигнуть облегчения, хотя бы отдаленно напоми-

нающего начальное, но оно никогда не было сколь-нибудь длительным и достаточным для

предотвращения еще более острого рецидива болезни. Однако Бруссо, еще двадцатью пятью годами

ранее, выступал против безрассудного смешивания разнородных веществ в одном рецепте и тем самым

положил конец господству этой практики во Франции (за что ему благодарно человечество), ввел так

называемую физиологическую систему (не принимая во внимание уже существовавший в то время

гомеопатический метод лечения), метод лечения, направленный на постепенное уменьшение

выраженности и окончательное искоренение страданий, применимый ко всем болезням человечества, но

не осуществимый при помощи имевшихся в то время в арсенале врача паллиативных средств.

Будучи не в состоянии вылечить заболевание при помощи мягких (щадящих) и безвредных лекарств,

Бруссо нашел более легкий способ свести до минимума страдания больных ценой их жизненных сил, и, в конце

концов самой жизни — метод лечения, который, увы, казался его современникам приемлемым. Болезни

проявляются тем ярче, и боли тем интенсивнее, чем больше сил сумел сохранить пациент в ходе заболевания.

Он стонет, жалуется, кричит и взывает о помощи все громче и громче, так что врач, как бы он не

торопился оказать помощь, не может подать ее достаточно быстро. Бруссо было нужно лишь подавить

жизненную силу, постепенно уменьшить ее во все большей и большей степени и вот, пациент подвергался

новым и новым кровопусканиям, все большее число пиявок и кровососных банок высасывало его жизненные

соки (поскольку неповинную в страданиях больного и невосполнимую кровь считали основной виновницей

почти всех болезней). В той же пропорции пациент утрачивал и силы для восприятия боли или

выражения жестами или интенсивными жалобами признаков ухудшения своего состояния. Больной

затихал по мере ослабления его сил, окружающие расценивали это, как свидетельство улучшения

состояния и готовились повторить те же меры при возобновлении страданий — спазмов, удушья, страхов или

боли — поскольку раньше им удавалось так замечательно успокоить больного и дать надежду на скорое

облегчение. При длительных заболеваниях, когда больному удавалось сохранить сколько-нибудь сил, его

лишали еды, сажали на «голодную диету», для того чтобы тем самым еще успешнее подавить жизненные

силы, а вместе с ними и беспокойство. Ослабленный пациент уже не имел сил протестовать против

дальнейшего использования пиявок, нарывных пластырей, теплых ванн и тому подобных средств.

Смерть после всех этих часто повторяемых истощающих жизненную энергию мер, должна была следовать

незаметно для больного, уже лишенного сознания, и родственники, ослепленные облегчением последних

страданий кровопусканиями и тёплыми ваннами, не могли осознать ее наступление и бывали крайне

поражены, когда больной тихо отходил к вечному сну.

«Но знает Бог: лечение больного на его ложе болезни не было жестоким, поскольку укол небольшого

ланцета практически безболезнен, раствор гуммиарабика (воды де Журме, практически единственного

лекарства, которое применял Бруссо) был мягкого вкуса и не оказывал сколь-нибудь заметного

действия, укусы пиявок незначительны, кровопускания выполнялись врачом тихо и незаметно, теплые

ванны могли оказать только лишь успокоительное действие, а следовательно, сама болезнь уже с самого

начала носила фатальный характер, так что несмотря на все усилия врача больному уже было

предназначено оставить грешную землю». Примерно этими словами утешали друг друга родственники и

особенно наследники дорогого усопшего.

Врачи в Европе и во всем свете принимали это удобное лечение всех болезней согласно единому

правилу, поскольку оно избавляло от необходимости думать (самой тяжелой работы под солнцем).

Они должны были заботиться лишь о том, чтобы смягчить уколы совести и успокоить себя тем, что не они

разработали эту систему, и что тысячи других последователей Бруссо делают то же самое, и вообще,