Кира Касс - Прекрасный хаос

Мер задумалась над моими словами.

— Это не объясняет, что ты подразумеваешь под расчетливостью.

Стоит делиться с ней тем, что мне известно, или нет? Она хранила наши отношения в тайне два года. Ей можно доверять.

— Я тут на днях, еще до празднования Хеллоуина, побывал в одном министерстве. Речь шла о сочувствующих повстанцам на Юге. Мне приказали доставить распоряжения в почтовое крыло. Их там было три с лишним сотни. Америка, триста семей, смещенных на касту ниже за то, что не донесли о чем-то или помогли кому-то, кого во дворце сочли опасным. — (Она ахнула.) — Вот именно. Можешь себе представить? Что, если бы это случилось с тобой, а ты, кроме как играть на пианино, ничего делать не умеешь? Откуда тебе знать, как выполнять канцелярскую работу, как вообще ее найти? Подтекст предельно ясен.

Похоже, мне все-таки удалось отвлечь ее от грустных мыслей.

— Ты считаешь... Максон в курсе?

Хороший вопрос.

— Думаю, он не может не быть в теме. Ведь он без пяти минут глава страны.

Она кивнула, переваривая очередное открытие относительно ее дружка.

— Только не говори никому, ладно? — попросил я. — Если об этом кто-то узнает, я могу в два счета отсюда вылететь.

«И это в лучшем случае», — добавил я про себя.

— Разумеется. Я ничего не слышала.

За легкомысленным тоном она пыталась скрыть тревогу. Я улыбнулся этой наивной попытке меня обмануть.

— Я скучаю по прошлой жизни, в которой были только ты и я, и ничего больше. И по нашим старым проблемам тоже, — пожаловался я.

Чего бы я сейчас не отдал за то, чтобы самой моей большой проблемой было раздражение на ее постоянные попытки меня подкормить.

— Понимаю тебя, — произнесла она со смешком. С самым настоящим смешком. — Видеться тайком в домике на дереве было куда проще, чем во дворце.

— А изворачиваться, чтобы заработать для тебя лишний медяк, было куда лучше, чем не иметь возможности дать тебе вообще ничего. — Я похлопал по склянке, стоявшей на столике у ее кровати. То, что она держала ее при себе еще до того, как я появился во дворце, всегда казалось мне хорошим знаком. — Я и не подозревал, что ты сохранила их, до того дня накануне твоего отъезда.

— Разумеется, я их сберегла! — воскликнула она с гордостью. — Только они меня грели, когда тебя не было рядом. Иногда я высыпала их на ладонь, чтобы тут же вернуть в банку. Мне нравилось держать в руках то, к чему ты прикасался.

Все-таки мы с ней два сапога пара. У меня не было ни одной ее даже самой маленькой безделушки, но я бережно хранил в памяти каждое мгновение, связанное с ней, как будто это нечто материальное, и в минуты затишья возвращался к ним снова и снова. Она даже не подозревала, что все это время была со мной рядом.

— Что ты с ними сделал? — поинтересовалась Мер.

— Ждут своего часа дома, — улыбнулся я.

До того как Америка уехала во дворец, я успел скопить небольшую сумму, чтобы жениться на ней. Сейчас мама по моей просьбе откладывала немного из тех денег, что я присылал; уверен, она прекрасно знала, на что я намерен их употребить. Но самой драгоценной частью этого запаса были те самые медяки.

— Зачем?

Чтобы организовать приличную свадьбу. Купить достойные кольца. Обустроить наш собственный дом.

— Этого я тебе сказать не могу.

— Ладно, храни свои секреты, — с притворной досадой произнесла она. — И не беспокойся об отсутствии возможности что-то мне дать. Я рада, что ты здесь, и мы можем, по крайней мере, что- то исправить, пусть даже ничего уже не будет как прежде.

Я нахмурился. Неужели мы оба так сильно изменились? Настолько, что ей понадобилось упоминать об этом? Мой ответ — нет. Мы по-прежнему парень и девушка из Каролины, и я должен заставить ее вспомнить об этом.

Хотел бы я бросить к ее ногам целый мир, но в данный момент не располагал ничем, кроме мундира. Я оглядел себя, а потом оторвал от рукава пуговицу и протянул ей.

— У меня в буквальном смысле больше нет ничего, что можно было бы тебе подарить, но ты в любой момент можешь подержать в руках то, к чему я прикасался, и вспомнить обо мне. И знать, что я тоже о тебе думаю.

Она взяла с моей ладони крохотную позолоченную пуговку и посмотрела на нее с таким выражением, словно я преподнес ей луну. Губы у нее задрожали, и она сделала несколько глубоких вдохов, как будто пыталась не расплакаться. Зря я, наверное, все это затеял.

— Я... я не знаю, как мне теперь быть. У меня такое чувство, что я вообще больше ничего не знаю. Но хочу, чтобы ты помнил... я тебя не забыла. Ты все еще у меня вот здесь.