Александр Шуваев - Гном. Трилогия

– Наступает день, все идет, как обычно, а потом вдруг все смолкает. Ни одного выстрела, ни одного взрыва. У солдат белые лица и такие глаза, как будто они уже умерли. Тихо, а потом едва слышно возникает далекий, мягкий гул. Это идут груженые "минской смесью" тяжелые бомбардировщики, сравнительно немного, они и вылетают издали, и идут к разведанным целям небыстро. Колоссальные стаи фронтовых бомбардировщиков присоединяются позже, поднимаются, занимают свое место над строем тяжелых машин, начинают качать свой извечный маятник истребители. Кроме далекого, становящегося все более громким гула, ничего не слышно, а потом тяжело взрагивает земля. По ней звук распространяется куда быстрее, чем по воздуху, и обгоняет снаряды. Те, кто затеяли это, норовят, чтобы и бомбы, и РС, и основная масса артиллерийского железа от первого залпа обрушилась на разведанные позиции врага одновременно: считается, что таким образом эффект больше, нету места, где можно было бы спрятаться на время. Добиться такого рода совершенства не удавалось ни разу, но адресат никогда не жаловался. К примеру, на территории, где "минскую смесь" применяли в соответствии с так называемой "Таблицей № 1" войска противника оказывались уничтожены.

Это не значит, что всех убивало, нет. (Так не бывает, есть люди, пережившие Хиросиму в трехстах метрах от эпицентра и прожившие потом более полувека.) Смерть, увечье, тяжелая контузия, психоз или прострация, когда человек сидит, ни на что не реагируя, способный только к пассивному подчинению, просто полная деморализованность, так или иначе, – войска не было. Не оставалось способных к сопротивлению. Но согласно 1‑й таблице действовали относительно редко. Только против особо укрепленных пунктов позиции. Вот в Кенигсберге, к примеру, довольно часто. А против полевых укреплений значительно реже. По большей части хватало и "Таблицы № 2". Вокруг, доставая, кажется, до неба, с грохотом встала стена пламени…

– Собственно, это можно считать концом рассказа, сэр. Довольно длительный промежуток времени выпал из моей памяти. То, что было перед этим, видимо, слишком сильно для слабого человеческого рассудка. Мне показалось, что весь мир вокруг одновременно взорвался, вспыхнул, обрушился, а потом разлетелся в клочья и погас. Когда я пришел в себя, вокруг, куда не кинешь взгляд, простиралась серая равнина, сплошь покрытая воронками, некоторые из которых еще дымились. Иногда они располагались так густо, что как‑то заходили одна на другую. Я находился, можно сказать, в тылу и теперь смог видеть, как по месту, недавно бывшему передним краем, сплошным потоком шли русские танки и грузовики. Впереди – тяжелые танки и самоходные орудия большого калибра, с очень толстой лобовой броней, не боящейся огня случайно уцелевших орудий, не слишком много, редкой цепью и в сопровождении штурмовых групп саперов, а за ними уже все остальное, многие сотни танков и грузовиков, сэр. Насколько хватает взгляда. И еще копоть. Откуда‑то множество хлопьев жирной копоти, как черный снегопад с серого неба, затянутого густой дымкой. Через нее не просвечивало солнце. Вокруг не было никого из тех, кто был со мной до обстрела. Ни трупов, ничего. Может быть, они остались живы, не знаю. Убрели куда‑нибудь, даже не понимая, куда идут. А через нацело опустошенную равнину, которую они пытались защитить, совершенно безнадежная попытка, я знал это каким‑то непосредственным знанием, сэр! – теперь нескончаемым потоком, безбоязненно валят победители. Поодиночке в редкой цепи и небольшими колоннами. Размашистым шагом или этакой привычной, собачьей рысцой. Опять танки, опять бесконечные колонны грузовиков и пешие. Нескончаемые и неутомимые. Не старики и не дети. Энергичные, ловкие молодые мужчины, твердо знающие, куда идут. И непонятно становится сэр, сколько правды содержится в сводках о миллионах и миллионах убитых или взятых в плен. Это уже нельзя назвать просто войной, даже самой страшной, – Уоллес отрицательно помотал головой, – это НАШЕСТВИЕ. Не в человеческих силах его остановить.

– Но вы все‑таки уцелели.

– Да, сэр. Был немало удивлен и, откровенно говоря, рад этому обстоятельству. Но потом мне в голову пришла странная мысль: судьба нашей группы. Она на самом деле дьявольски показательна. Нас было пятеро. Кэдоген пропал без вести. Росуэлл пропал без вести. Чарли Твид чудом вывезен и позже умер от ран. Бэрд… он не в себе, и доктора не обещают ничего хорошего. И я. Боюсь, я тоже не скоро вернусь в строй. Не все убиты, но, в общем, группа уничтожена, сэр.