Александр Шуваев - Гном. Трилогия

…Прямо над собственными танками на северо‑восток на очень низкой высоте проносятся самолеты с характерным изломом крыльев: батарея русских демаскировала себя, ее засекли, и теперь она получит положенное. Самолеты, резко клюя носами, один за одним пикируют на орудия, фонтаны разрывов, в воздух взлетают искореженные пушки и изуродованные тела. Спустя минуты самолеты, обогнав те же танки, возвращаются на аэродром, но не все: автоматические зенитки 38‑мм расположены по той самой, у самих немцев на Кавказе подсмотренной системе. Быстрее‑быстрее за новой порцией бомб и горючего: некогда, страда.

…Из тыла поспешает в сторону передовой резерв, – закрыть опасную брешь, пробитую танковой атакой немцев. Идут по всем правилам: сначала – балкой с косыми стенками, потом ходами сообщений, коих за три недели нарыто тысячи километров. Из‑за пригорка вываливаются три "лаптежника", прикрытых "мессерами", это новые "густавы", "G‑4", но глупой пехоте без разницы: пикировщики сбрасывают бомбы, "мессершитты" прочесывают колону из пулеметов. Заход не повторяют, – шли не к ним, есть дела поважнее. До позиции добралось две трети, лоб в лоб столкнувшись с штурмовой группой немцев, уже начавшей разворачивать "спираль Бруно". По числу русских было все еще несколько больше, но стрелки из недавнего пополнения – вовсе не ровня штурмовикам ни по выучке, ни по вооружению, у тех – у половины автоматы, страшное оружие в ближнем бою, много ручных пулеметов, вот только сегодня не тот день, когда отступают. Красноармейцы молча бросаются врукопашную и погибают, выбив штурмовую группу так, что из трех остался много, если один. Связываются по рации, и сюда, к месту, где обозначился местный успех, стягиваются танки, не имевшие особого продвижения левее.

Штурмовые саперы – истинная элита вермахта, это те, кто прокладывает дорогу танкам под огнем неподавленного врага, с быстротой и точностью автоматов проделывают проходы в минных полях, обозначив безопасное место и флажками, и дымом. Танки втягиваются в пролом, сюда спешит подкрепление, частный успех начинает превращаться в тактический. Подходят и разворачиваются в боевое положение самоходные зенитки.

…Из‑за пологих холмов выныривают черные горбатые силуэты русских штурмовиков, звено за звеном, секут пехоту из пулеметов и раскрывают кассеты ПТАБ. Они двух типов, это новинка, и боевым летчикам, как будто у них недостаточно забот, приказано проследить, какие будут эффективнее. Пока что они идут вперемешку, ливнем.

"Пантера", словно клюнув носом, остановилась. "Четверка" рядом, вдруг потеряв направление, отправилась поперек движения части, непонятно куда.

На броне другой расцвел дымно‑оранжевый бутон, жидкое пламя пролилось на моторную решетку, двигатель всосал его и мгновенно заглох. "Металлизированный" напалм был дорог, но давал огромную температуру горения, и потому губил экипаж и вызывал взрыв боеприпасов. Кроме того, второй тип наносил тяжелые поражения тем, кто не был прикрыт броней и находился рядом. Бронированный клин, который хозяева почему‑то кличут "колоколом", затягивает пелена черного дыма, он мешает танкистам, но еще больше – увлеченно жгущим танки авиаторам.

В воздухе становится заметно теснее, на штурмовиков с расчетливой злобой обрушиваются "мессершмитты". Всего‑навсего половина десятого утра, солнце на востоке, но отменные летчики не поленились чтобы, довернув, зайти именно оттуда, из‑под солнца, с востока, со спины, откуда не ждут.

Это – новые, двухместные штурмовики, на них опытные пилоты. В конструкции – ни грамма дерева, броня стала куда надежнее, и "держит" иные снаряды из авиапушек. Несколько машин получили повреждения в первый момент, одну – потеряли, поскольку снаряд проник в кабину, убив пилота, остальные довольно быстро выстроились в круг, защищая друг друга и огрызаясь огнем. У немецких асов тоже потери: две машины поспешно выходят из боя. Штурмовики продолжают работу до тех пор, пока не сбросили все бомбы. Они могут держаться в воздухе дольше истребителей, но положение их остается тревожным. Количество поврежденных машин растет, еще одна сбита, и тут слабым утешением является то, что, по крайней мере перестали стрелять с земли. Уходить все равно придется, и тогда немцы не выпустят ни одного "подранка". У немцев вот‑вот кончатся боеприпасы, и они вызывают смену, но смениться не успевают, в воздухе становится и еще теснее от прибывших к потехе русских истребителей. Четыре пары "косичек" "Як‑9С", и две пары "Ла‑пятых" сделанных на другом заводе, но по той же технологии, с фирменным двигателем 63‑го, который "до кучи" освоил еще и моторы с воздушным охлаждением. Ни одного новичка, боевой опыт не меньше трех месяцев, но трое – с "довоенным" стажем, включая такого серьезного человека, как Алексей Алелюхин. После первого захода, который обошелся немцам в три машины, именно он взял на себя роль "диспетчера" боя. Он же, держась выше и чуть в стороне от свалки, зорко следил, чтобы "геринги" не зашли в хвост к увлекшемуся молодняку. В его руках "косичка" была идеально послушным и смертоносным инструментом: сегодня он не промахивался, пикируя на связанных боем, не чающих уйти "худых", у которых, помимо нехватки боеприпасов, уже подсасывало горючее. Да и вообще невесомые "косички" доведенных, последних серий творили чудеса, разворачиваясь чуть ли не на месте, почти вертикально взмывали кверху, чутко отзываясь на каждое движение ручки, грациозно уходили из‑под удара, в один вираж заходя в хвост "мессершмиттам". В какой‑то момент Алексей Васильевич осознал то, что думал на протяжении боя: немцы не тянули в плотном бою. Почти никак. От полной, позорной катастрофы немцев спасло ранее призванное подкрепление. Новые звенья связали боем русских и позволили уйти хотя бы некоторым.