Неизв. - Протяни мне руку, Рэй

Улыбаясь с закрытыми глазами, Оксана и не заметила, как прошло уже полчаса. К ее удивлению, она совершенно не мерзла, даже наоборот, девушке стало подозрительно жарко. Открыв глаза, она сразу же осмотрелась по сторонам. Но Рэй нигде не было, хотя тот факт, что она не видела девушку, еще не значил, что Рэй здесь не находилась. Подумав об этом, Оксана погрустнела.

Когда они стояли друг напротив друга в раздевалке, Оксане меньше всего на свете хотелось обвинять Рэй в чем-то. Конечно, избыток чувств, который выпорхнул наружу вместе с криком, не служил Оксане оправданием, и от этого девушке стало еще хуже. Ей хотелось позвать Рэй, громко, сказать, что она не хотела этого, но Оксана не могла этого сделать. Лучше пусть будет так. Пусть Рэй обидится. Пусть Рэй уйдет. Так будет гораздо лучше для них обеих. Ведь иначе что их ждет?

А ведь это был всего лишь второй раз, когда Рэй стояла — именно стояла на полу, а не как обычно висела в воздухе — напротив нее, и можно было протянуть руку, чтобы дотронутся до ее щеки, провести пальцем по теплой коже, чуть задержавшись возле губ. Можно было сделать лишь шаг вперед, чтобы оказаться еще ближе.

Оксана звонко ударила по щеке, тем самым пытаясь привести себя в чувство.

— Нельзя о таком думать… Нельзя! Нельзя!

Судорожно выдохнув, Оксана посмотрела на небо, на котором стали собираться немилосердные тучи. На крыше девушка могла еще просидеть минут пятнадцать, не больше. Поднявшийся сильный ветер говорил о том, что скоро пойдет дождь.

Первое стихотворение, написанное на этой крыше, было посвящено дождю. Вспомнив об этом, девушка сразу же прикинула в уме, сколько осталось до последнего дня сдачи работы на конкурс. Согнув ноги в коленях, Оксана притянула их почти к самой груди, а затем двумя ладонями закрыла себе лицо. Оставалось слишком мало времени. Если девушка не сядет писать работу в ближайшие дни, то об участии в конкурсе можно будет смело забыть.

А ведь вдохновение есть. Есть, черт возьми! Да вот только стихи, рассказы, даже рисунки — все не то! Если бы только можно было на конкурс отправлять подобные работы… Да вот только Оксана бы и в таком случае не выставила бы ее. Даже самое маленькое четверостишье она не отправила бы на конкурс, если хотя бы в одной строке было что-то, связанное с Рэй. Ведь это было только ее, принадлежащее лишь Оксане. И никто не имеет права читать это.

Она не должна была влюбляться в эту девушку. В кого угодно, но только не в нее. Твердя себе это уже в который раз, Оксана чувствовала, как начинает жечь глаза. Это ведь неправильно: отдать сердце тому, кто в скором времени уйдет из этого мира. В прямом смысле слова.

Слишком тяжело.

Оксана медленно убрала руки от лица, принимая самое тяжелое в ее жизни решение.

— Вот ты где! — рядом раздался голос, заставляющий сердце Оксаны тоскливо заныть.

Потому что решение уже принято. Потому что уже нельзя дать себе слабину и пойти на попятный.

Голова была словно чугунной, и Оксане стоило немалых трудов повернуть ее в сторону Рэй. Голубые глаза, казалось, потухли и выглядели как тусклое пламя конфорки, которую предварительно накрыли прозрачным матовым колпаком. Губы были чуть приоткрыты, словно девушка готовилась в скором времени задать какой-нибудь вопрос или сказать что-то. Оксана не встала при виде Рэй. Она так и осталась сидеть, прислонившись спиной к ставшей холодной стенке чердака.

Рэй шла — не по воздуху, а по крыше. Как будто была нормальным человеком. И даже порванные до колен штаны куда-то исчезли. Сейчас на девушке были темные джинсы и белая рубашка. Две верхние пуговицы были небрежно расстегнуты, а рукава — закатаны. А еще Оксана первый раз видела Рэй в обуви. Это были обычные черные кеды с белыми шнурками. Еще вчера она бы очень удивилась такому наряду — а в случае с Рэй это и правда был наряд, — но сейчас Оксана со сквозившей во всем ее облике безысходностью тоскливо смотрела на подошедшую девушку.

Остановившись в одном метре от Оксаны, Рэй замерла. Она еще издали заметила, что что-то не так. Даже если бы она и не могла слушать сердце, то и так поняла бы, что не все в порядке. Это выражалось и в том, как сидела Оксана, и как лежали ее руки, и как она смотрела на окружающий мир и в особенности — на Рэй.

Присев на корточки рядом с девушкой, Рэй тряхнула волосами, стараясь убрать мешавшую прядь.

— Ты, выходит, на крыше, — неуверенно начала она.

Оксана на мгновение закрыла глаза, словно готовясь к чему-то, а затем, усмехнувшись, произнесла: