Анатолий Чубайс - Приватизация по-российски

Одна из наиболее запомнившихся схваток с аппаратом состоялась у меня в том же 1993 году, когда руководил им Владимир Петрович Квасов. В конце 1992 — начале 1993 года месяцев пять со страшным сопротивлением мы пробивали проект президентского указа с бесцветным названием “О порядке взаимодействия государственных предприятий с органами государственного управления в РФ”. На самом деле указ был очень революционным: он предусматривал целый ряд мер по ускорению приватизации. Дважды мы его вытаскивали на правительство, дважды нас обрубали и заново загоняли на правительственное обсуждение. Наши оппоненты действовали по накатанной схеме традиционного аппаратного “наезда”: сначала задушить документ на подходе к правительству, а затем обрушить на авторов президентский гнев — почему в срок не сделали?! Так и получилось. Причем премьер отчитывает меня публично, на очередном заседании правительства. Я говорю: “Как же, мы уже не однажды вносили это постановление, рассматривали его на правительстве”. И вдруг Квасов зачитывает справку, из которой следует, что этот указ мною вообще не вносился, аппарат его не видел, и никто не знает, что это такое.

Тут уж он меня завел. Я ему собрал все справки со входящими-исходящими номерами; детально расписал: когда я ему направлял документ, когда документ выходил от него, кому он был адресован. И к этому собранию бюрократической переписки приложил свою записку следующего содержания:

“Уважаемый Владимир Петрович!

Направляю Вам справку о порядке подготовки и рассмотрения проекта Указа “О порядке взаимодействия государственных предприятий с органами государственного управления в РФ”.

Из нее видно, что впервые этот документ был направлен ГКИ в правительство еще 28 ноября 1992 года. Это означает, что Ваше заявление 25 марта на заседании правительства о том, что этот документ ни Вы, ни Аппарат Правительства не видели, не соответствует действительности.

Прошу Вас не допускать подобных заявлений в дальнейшем”.

Эта записка дает наглядное представление об атмосфере, в которой приходилось работать, и о стиле наших взаимоотношений с аппаратом правительства.

МИНИСТРЫ ХОТЕЛИ НАС УВОЛИТЬ

Как только министерства и ведомства с удивлением обнаружили, что приватизация оказалась затеей нешуточной, а ГКИ от месяца к месяцу набирает силу, они попытались протолкнуть альтернативный указ президента о госсобственности. Смысл его — так перераспределить обязанности между ГКИ и министерствами, чтобы фактическое управление государственной собственностью сконцентрировалась в руках отраслевиков, а от комитета по управлению имуществом осталась одна вывеска. В этой войне против ГКИ к отраслевикам присоединилось и чисто приватизационное ведомство — Российский фонд федерального имущества (РФФИ), в то время находившейся по другую сторону баррикад от нас. Короче, обложили нас со всех сторон.

Где-то с конца 1992 года ведомства изобрели еще один изощренный способ давления на Госкомимущество. К тому времени приватизационная машина была наконец раскачана и мы стали получать огромное количество заявок на приватизацию. Комитет физически не успевал справляться. Пошли срывы, и тяжелые срывы. Тогда ведомства стали давить на президента: “Чубайс все провалил, Чубайс блокирует реформу. А ведь отрасль давно предлагает простой и эффективный механизм преобразований: отдать нам права на проведение приватизации. Просим навести порядок!”

И я стал одно за другим получать жуткие решения: под разговоры об ускорении реформ отрасли продавливали распоряжения, направленные на изменение условий приватизации, Госкомимуществу навязывались условия, выгодные только для управленческой верхушки этих самых отраслей. При этом моих людей, которые жестко придерживались приватизационного законодательства и пытались не допускать никаких льгот и привилегий, “топили” на том, что они не укладываются в сроки. Не раз мои ребята были на грани увольнения. Особенно часто приходили бумаги с требованием убрать Мостового.

Когда Петр Петрович схватился с “Газпромом”, пробивавшим для себя целый ряд льгот и привилегий, кто-то написал на него донос президенту. Мол, тормозит приватизацию отрасли. И Ельцин в жесткой форме потребовал его уволить. На самом деле задержка с “Газпромом” была связана не с тем, что Мостовой не работал, а с тем, что он ни в какую не соглашался на условия газовиков. Обвинения в отсутствии должного рвения были тем более несправедливы, что накануне Мостовой в прямом смысле свалился на рабочем месте: потерял сознание, работая больным. Поэтому, несмотря на президентский гнев, отбивал я Петра Петровича, как мог. Выговор ему организовал (дважды ведь за одно и то же, по неписаным бюрократическим законам, не наказывают), а президенту отправил “жалостливое” послание: