Дмитрий Салынский - Фильм Андрея Тарковского «Cолярис». Материалы и документы

Я произвожу впечатление человека ненормального? — Бертон, засунув руки в карманы, остановился перед Крисом и вопросительно смотрел на него сверху вниз. Крис неловко усмехнулся.

Перестань говорить глупости, Анри, — буркнул Кельвин-старший.

Ну, так вот, последствия были. Мессенджер заинтересовался погибшим Фехнером. Оказалось, что тот оставил сиротой своего сына. Ушел из семьи. Мы вместе с ним ездили к вдове Фехнера, и я своими глазами видел малыша, — Бертон взял из вазы с фруктами грушу, сел в кресло и впился в нее зубами. Сок брызнул ему на рубашку.

Hy и что? - не понял Крис.

А то, молодой человек, что ребенок этот ничем не отличался от того, которого я видел тогда на Солярисе. Правда, он не был четырехметровым.

Некоторое время все молчали, понимая, очевидно, что объяснение

подошло к самой сути. Крис с досадой думал о необходимости объяснений по поводу новых и чем-то привлекательных, но странных и попахивающих шумными сенсациями и фантастикой сведений в столь неподходящий, сложный и напряженный предстартовый период. Наконец, Кельвин-старший сказал:

Может быть, выйдем на свежий воздух?

Они вышли в сад. Светила луна. Из открытых окон кухни слышно было позвякивание автомата, моющего посуду. Марта готовила ужин.

Ник, — сказал Бертон, — если ты не возражаешь, я хотел бы логово- рить с твоим сыном наедине. У меня от тебя никаких тайн нет, просто мне хочется, чтоб в случае неудачи я не выглядел в твоих глазах смешным...В очередной раз, — он обернулся к Крису. - Если вы захотите высказать свое мнение по поводу виденного, я буду в конце аллеи... Возле ионизатора, — Бертон повернулся и быстрыми шагами направился вглубь сада.

Какой-то нелепый человек, — с неприязнью сказал отцу Крис.

Ты несправедлив к нему, Крис, — сказал отец. - И, в конце концов, тут дело не в Бертоне. Неужели тебе как психологу не кажется, что все это заслуживает внимания?

Не знаю, не знаю, — сказал Крис.

Он направился к аллее, по которой ушел Бертон.

Крис! - окликнул его отец. - Прошу тебя... помягче.

Бертон ждал, нервно прохаживаясь у расположенной среди деревьев установки по ионизации воздуха, которая работала с тихим шорохом и пощелкиванием, освещая Бертона голубоватыми вспышками.

Вот и хорошо, — искренно обрадовавшись, сказал Бертон. - Я думал, что вы не придете.

Простите, — сказал Крис, — но я хотел бы вначале поговорить об азбучных истинах... Единственное, чем я занимаюсь вот уже сколько времени, это попытка упорядочить ту гору знаний, домыслов, гипотез, теорий, в которых мы увязли по уши. Поймите меня правильно... Космическая наука полна тайн, бездонных вселенских глубин, и этим она сродни искусству... А искусство не может быть без вымысла... И в искусстве вымысел особенно искренний. Мне кажется, что соляристика зашла в тупик именно из-за обилия мыслей, которые могли бы украсить произведения искусства, но чужды науке... Задача ученых - добиться истины, пусть грубой и не всегда красивой.

Ценой свертывания работ? - тяжело дыша, спросил Бертон.

На это могут дать ответ лишь точные исследования, а не эмоции, - ответил Крис.

Понятно, — сказал Бертон. - Считайте, в таком случае, что мы поговорили.

Он пошел прочь, но потом остановился и крикнул:

Только учтите, что на Солярное вы ничего не найдете нового! И ничего, кроме того, что я вам рассказал, не взволнует вас до глубины души, до самого сердца... Человеку нужно только человеческое... Все остальное ему чуждо...

Вы ошибаетесь, — сухо сказал Крис. - Человек - часть всемирного разума, а значит, возможности его практически безграничны... Разумеется, в идеале.

Бертон хотел что-то ответить, но махнул рукой и ушел.

Сад окутали сумерки. Внук Бертона подошел к обрыву и долго смотрел на подымающийся над озером туман, на круглые верхушки деревьев, выступающих из него, как копны сена. Было тихо. В кустах пискнула какая-то птица, устраиваясь на ночь. Мальчик подошел к раскидистой яблоне. Подняв с земли палку, он размахнулся и швырнул ее в густую листву. Сверху с глухим стуком упало несколько яблок. Он поднял окно и, вытерев о курточку, откусил. Яблоко было кислое. Мальчик поморщился.

Зажглись первые звезды. Вокруг лежал тихий таинственный мир, полный нерешенных загадок.

Ник Кельвин стоял у крыльца и ждал. Послышались быстрые шаги. По одному лишь виду Бертона он понял, что дела неважные.

Вы повздорили, Анри? - спросил Ник Кельвин с тревогой.

Я немедленно уезжаю, — возбужденно сказал Бертон. - Дик, ты где? - окликнул он внука. - Собирайся, мы уезжаем!