Безбашенный - Арбалетчики князя Всеслава

Поскольку наш мент не столь болтлив, когда этого делать не следует, настучать бабам оказалось некому, и попрекнула меня Юлька вечером только рабовладением и эксплуатацией труда несовершеннолетних. Ага, заэксплуатировал я Нирула так, что я сам ещё только возвращаюсь, ухайдаканный не хуже выжатого лимона — дипломатично промолчим, от каких именно тяжких трудов — а он давно уж мирно дрыхнет! И дрыхнет весьма довольный, поскольку свой шекель раз в два дня получает от меня сполна. Всех бы рабов так эксплуатировали! Это во-первых. А во-вторых — я уже намекнул ему, что его первые шаги по зарабатыванию своего освобождения сделаны им вполне успешно.

Наутро за завтраком мы уже строили планы на очередные работы — очередь подрабатывать смехом снова была Володи, но судьба распорядилась иначе. Я уже говорил, как ненавижу армейскую команду «Строиться»? Именно она и прозвучала после того, как влетевший в ворота гонец пообщался с начальством.

— Мыылять! — реакция наша была единодушной, да и начальник рудника не выглядел радостным. Но если Володя рисковал потерять лишь один «левый» шекель, то тот «левак», которого рисковали лишиться мы с местным «царём и богом», измерялся в означенных шекелях десятками, если не сотнями. Увы, так и вышло — в отличие от «непобедимой и легендарной», здесь не было принято устраивать построения воинства на плацу по всяким пустякам.

Тордул объявил нам, что сразу же после обеда мы выступаем в Кордубу для сопровождения ценного груза с рудника и кое-кого не менее ценного из деревни. Оказалось, что с гонцом прибыл категорический приказ «досточтимого» Ремда о немедленной доставке «почтенной» Криулы с детьми под защиту кордубских стен. И хотя воинов для этого кордубский представитель клана Тарквиниев выслал — они должны были прибыть в деревню как раз к обеду, в город заодно вызывался и начальник рудника — для доставки ценностей и отчёта. От нашего командира требовалось тоже сопровождать его, отобрав с собой пятнадцать человек, и наша четвёрка попадала в это число в приказном порядке. Пререкаться с начальством не рекомендовалось и в «частных вооружённых формированиях» вроде нашего, да и, в конце-то концов, надо ж и просто элементарную совесть иметь. В наши дела с металлургией Тордул не вмешивался, даже вопросов неудобных не задавал, а в последние дни и от караулов нас освободил. По пустякам не дёргал, отпускал, опять же, по первой просьбе и без лишних вопросов. Будь у меня такое же начальство в «непобедимой и легендарной» — совсем другие воспоминания были бы у меня о ней…

Самый грандиозный скандал закатили Юлька с Наташкой, когда выяснилось, что их участие в «отпуске в город» не предусмотрено. Не начальству, конечно, на это-то у них благоразумия хватило, но ни в чём не повинным Володе с Серёгой досталось по первое число. Тут ведь, как и в деревне, тратиться было особо не на что, и у ребят скопилось не так уж и мало звонкой серебряной монеты. Едва услыхав о предстоящем вояже, их бабы мгновенно замыслили шопинг, и постигший их облом оказался жестоким. Напоминание о том, что им есть чем скрасить скуку — специально для них в деревне купили с десяток изрядных мотков шерстяной пряжи, дабы им было из чего вязать всякие там шарфики с носками или чего ещё — только ещё хлеще распалило их. Пытались наехать и на нас с Хренио, но нам-то было проще — не было причин очень уж дорожить ихним расположением и добрым настроением. Когда их разъярённый словесный понос превысил пределы допустимого, я просто и незамысловато послал обеих на хрен, и у Володи с Серёгой не возникло ко мне по этому поводу ни малейших претензий. И почему я этим не удивлён, гы-гы?!

Удивило меня другое — командир велел мне в обязательном порядке прихватить с собой и мальчишку-раба. Ну, не велел, если уж быть точным, в этих вопросах он тактичен, но попросил весьма настойчиво, давая понять, что это вежливая форма приказа. Можно было бы, конечно, так же вежливо его оспорить, но… Я ведь, кажется, уже говорил насчёт элементарной совести?

— Что за хрень, засранец?! — совестно мне было только перед Тордулом, а вот спускать подобное несовершеннолетнему стукачу было бы даже чисто педагогически неправильно, — Я что, загрузил тебя на эти дни непосильной работой?

— Прости, господин, больше этого никогда не повторится. Но сейчас мне ОЧЕНЬ нужно попасть с тобой в Кордубу. Вот так нужно! — Нирул изобразил перенятый от нас жест, красноречиво чиркнув себя ладонью по горлу.