Майкл Каннингем - Плоть и кровь

— В этом мире нет ничего, что смогло бы шокировать нашу мисс Кинамон.

— Что верно, то верно, — согласилась мисс Кинамон. Маленькая желтая вуалька подрагивала над ее блестящим челом, точно крыло насекомого.

Зои помялась, нервничая.

— Ну, в общем, — сказала она, — ты ведь знаешь мою подругу, Транкас?

— Разумеется.

Зои примолкла. Ей хотелось зарыться лицом в яркое одеяние Кассандры, в его лоснистое и бледное сияние. Хотелось присесть на костлявые колени Кассандры, нашептать ему на ухо свои секреты и услышать от него, что за всеми угрозами обыденного мира ее ожидает безопасность, баснословная и греховная.

— Говори же, голубка, — сказал Кассандра. Голос его был отчетлив и тверд, как дождь, стучащий по крыше.

— Она пошла на панель, — сказала Зои.

— Ну что же, не сомневаюсь, занятие это прибыльное.

Мисс Кинамон положила на руку Зои большую ладонь:

— А газовый баллончик у нее есть, а, голубка?

— Я боюсь за нее, — сказала Зои.

— Ей следует носить с собой баллончик и нож, — сказала мисс Кинамон. — Пусть заведет симпатичный маленький ножичек, большой таскать ни к чему. Нужен такой, чтобы помещался в сапоге или в ботике.

— А, собственно, что тебя тревожит? — спросил Кассандра.

— Я боюсь, что ее изувечат.

— Потому ей и требуются баллончик и нож. Слушай меня, я знаю.

— Да, бывает, что людей и увечат, — сказал Кассандра. — Какие только ужасы не случаются.

— Я знаю, — сказала Зои.

— А вы, девочки, так юны. Родители-то или еще кто у вас имеются? Люди, которые заботятся о вас?

— Транкас с матерью живут здесь, в городе. Я приезжаю сюда на уик-энды, а живу с родителями на Лонг-Айленде.

— Другая планета, — сказала Кассандра.

— Там тоже всякие ужасы случаются, — возразила ей Зои.

— Могу себе представить, голубка. О, смотри-ка, вот и твоя подруга.

Транкас вернулась из уборной и, увидев, что Зои разговаривает с Кассандрой, подошла к ним, полная жадного счастья, любви к пробам и провалам. Зои представила вдруг ее укладывающей деньги в карман перед тем, как отсосать у мужика с зубами, похожими на доминошные кости.

— Привет, Кассандра, — сказала Транкас в недавно освоенной ею манере громогласного поденщика с ранчо. И, повернувшись к мисс Кинамон, добавила: — Роскошная шляпка.

— Спасибо, малыш, — чинно ответила мисс Кинамон. И Зои вдруг поняла, что когда-то мисс Кинамон была мальчиком, ходившим с матерью в церковь. Он сидел там перед алтарем, под страдальческими деревянными глазами Христа, а вокруг него пел хор, одетый в бархат, парчу и кринолины.

— Мы как раз обсуждали тонкости твоего бизнеса, — сказал Кассандра.

Транкас бросила взгляд на Зои. Лицо Транкас затуманилось смущением и бунтарским гневом, который походил на гордость, но гордостью не был.

— Ну правильно, — сказала она. — Бизнес.

— Я могу дать тебе лишь один совет, дорогая, — сказал Кассандра, — старайся не продешевить. В твоем возрасте это лишнее. Ты можешь получить двадцать долларов, всего-навсего задрав юбку, и потому меньше, чем за пятьдесят, не отсасывай. Если кто-то попытается уверить тебя, что сумеет, пройдя всего лишь квартал, получить минет и за половину этой суммы, знай, что говорит он об усталой старой потаскухе, которая и ходить без палки уже не может, и стояка без очков нипочем не найдет. Скажи такому, чтобы шел к ней и сэкономил свои денежки, раз ему только это и требуется. Далее, если ложишься под них, требуй сотню, это самое малое. И, назвав цену, держись за нее. Не торгуйся. Да, и всякий раз, как даешь кому-нибудь, требуй, чтобы он гондон надевал. Ты же не знаешь, куда он засовывал свой хер.

— Ладно, — сказала Транкас.

— И еще, малыш, — сказала мисс Кинамон, — я уже говорила твоей подружке, носи с собой средства защиты. Купи газовый баллончик и аккуратненький ножичек, который легко спрятать в обувку.

— Правильно, — согласилась Транкас.

— Нашими устами гласит опыт, дорогая, — сказал Кассандра. — Прислушайся к советам твоих стареньких тетушек.

— Ладно, — отозвалась Транкас, и по лицу ее пронеслось привычное выражение пылкой недоверчивости.

Несколько мгновений все четверо простояли в молчании. Зои подташнивало от смешанного чувства любви и страха, никогда еще ею не испытанного. Она знала, что покидает прежнюю жизнь с ее обедами, мебелью, мирной зеленой пустотой заднего двора. Девочкой она воображала себя живущей в лесу, но понимала, что на самом деле это невозможно. Не могла она свить себе гнездо на дереве и питаться ягодами да грибами. Даже если бы ей хватило смелости попробовать жить так, кто-нибудь непременно пришел бы за ней и увел из леса. И ее отправили бы в одно из тех мест, в которые селят девочек, считающих, что им дано бежать от жизни в комнатах, и держат в таких местах, пока они не отрекутся от своих желаний.