Майкл Каннингем - Плоть и кровь

— А ты хорошенькая, — сказал он. — Ничего, что я так говорю?

— Не такая уж я и хорошенькая, — ответила она. — А жаль.

— Как раз такая.

— Да нет. Может, я и выгляжу хорошенькой при здешнем освещении, но это потому что мне так хочется, я хочу сказать: ты скорее всего видишь не меня, а то, как мне хочется быть хорошенькой девушкой, сидящей в баре на софе.

И она опять усмехнулась. Отличная нынче дурь попалась.

— И что это значит? — спросил он.

— Не знаю. Я и сама не поняла, что сказала.

— Чудная ты девчонка, а?

— Да. Я чудная.

— Это хорошо. Люблю чудных. Ты ведь девчонка, так?

— Что?

— Ну, не мальчонка.

— Нет. Я не мальчонка.

— И хорошо, — сказал он. — Я против них ничего не имею, просто мне нравится знать, кто есть кто. Понимаешь, о чем я?

— Наверное. Хотя нет. Не понимаю.

— Сюда куча девчонок приходит, которые никакие не девчонки.

— Это я знаю, — согласилась она. Знает? Что-то у нее мысли начинают путаться.

— Хотя я тебе так скажу. В тебе есть кое-что, чего они подделать не могут, что-то вроде свечения. Усекаешь, о чем я?

— О том, что я свечусь.

— Aгa. Я Тед.

— Привет, Тед. Я Зои. А это моя подружка, Транкас.

— Рад знакомству. Слушайте, а вы по дорожке нюхнуть не хотите? — спросил он.

— Годится. Конечно.

— У меня дома есть пара граммулек. Я тут через улицу живу, так, может, заскочим ко мне, нюхнем по-быстрому?

Зои взглянула на Транкас, та пожала плечами. Транкас вообще говорить «нет» отказывалась. Не желала обращаться в человека, который пользуется этим словом.

— Ладно, — сказала Зои. — Пошли.

Мужик встал, Зои с Транкас начали подниматься тоже, и тут чей-то голос произнес:

— А вот с ним, девочки, вам лучше не ходить.

Сначала Зои увидела туфельки, красные, с ремешком вместо задника, с пятидюймовыми каблуками. И подумала: у мамы были похожие, только не такие высокие. За туфельками последовали солдатские штаны, гофрированная, оголяющая плечи блузка и платиновый парик, локоны которого с ярким химическим поблескиваньем спадали его владельцу на плечи. Он стоял, уперев руки в боки и словно испуская призрачный, рассыпчатый свет. Лицо у него было заостренное, узкое, и выражало чувства самые сложные, но все до единого гневные.

— Отвали, Кассандра, — сказал Тед.

— Это пренеприятнейшая личность, леди, — сказал мужчина в парике. — Не связывайтесь с ним, если, конечно, вам не нравится дурное обращение, — и я имею в виду по-настоящему дурное.

— Пошел на хер.

— Месяц назад девушка отправилась от него прямиком в больницу, и я пообещала оторвать ему задницу, если он снова начнет промышлять в этом баре. Думаешь, я пошутила, а, Ник, голубчик?

— Вообще-то его Тедом зовут, — сказала Зои.

Тед повернулся к ней и Транкас:

— Всякая уличная нечисть слетается в этот бар, как мухи на дерьмо. Пойдемте.

— Дело ваше, леди, — сказал мужчина в парике. — Главное, чтобы вы знали, во что ввязываетесь.

Зои, собравшаяся было снова подняться с софы, замерла. Она понимала — Транкас не передумает. Просто не сможет, любое проявление страха или здравого смысла толкнет ее назад, к долговязой, никому не нужной девчонке, быть которой она больше не хотела. Зои взглянула на презрительно кривившегося карикатурного мужичка, на мужчину в парике, стоявшего перед ней, точно обезумевшая богиня приличий и заблуждений; острое лицо его выглядывало из-за серебристого изображаемого париком занавеса, разноцветные браслеты позванивали на руках. Зои он напомнил Алису, оказавшуюся по другую сторону зеркала, девушку невинную и здравомысленную. Ведь что принесла Алиса в Страну чудес? Спокойный здравый смысл истинной англичанки. И уцелела там лишь потому, что вела себя благопристойно, внимательно выслушивала говорящих зверей и безумцев.

И Зои приняла решение. Она сказала Теду — или Нику:

— Пожалуй, мы лучше здесь побудем.

И добавила, повернувшись к Транкас:

— Ты, конечно, иди, если хочешь.

Транкас с облегчением покачала головой.

— Я останусь с тобой, — сказала она. — Не бросать же тебя одну в таком месте.

— Вас что, напугала эта дешевка? — спросил мужик. — Вы шутите. Разыгрываете меня, верно?

— Нет, — ответила Зои. — Мы остаемся. А за приглашение спасибо.

Лицо его странно съежилось — как будто он пытался сократить свою голову в размерах.

— Ну правильно, — сказал он. — Слушайте, что говорят старые кошелки, ханыги никчемные, они вам всю правду расскажут. Слушайтесь трансов, которые всего неделя, как из Бельвю вылезли.