Alexandr - Воспоминания глупого кота

- Мы назовем ее Ио, – очень уверенно заявил Луис Игнасио.

- А почему? – спросила малышка Бегония.

- Так звали одну из возлюбленных Зевса, – ответил этот малый, ничуть не сомневаясь в том, что знает то, о чем говорит.

Вообще-то он всегда был не по возрасту заучкой, обожал историю и все такое в этом духе.

- А если это кот?

Должно быть, это сомневался Хавьер. Хотя, в тот момент я плохо их различал. Но это должен был быть он, потому что именно Хавьер столько раз бывал ни в чем не уверен.

- Что ты говоришь? – спросил, в свою очередь, не знаю кто.

- Мы назовем ее Ио, – с еще большим напором повторил старший из детей.

Естественно, ветеринар, внимательно осмотрев меня, расставил все по своим местам.

Для него было очевидно, что я – кот, причем со всеми причитающимися коту атрибутами.

Или, точнее сказать, был котом с атрибутами, поскольку из этой проклятой дыры я вышел с некоторыми потерями и покалеченным. Не так уж сильно, но, без сомнения, вполне достаточно для того, чтобы предотвратить некие ночные налеты, мои и чужие, похоже свойственные представителям моего племени, оставшимся целыми и невредимыми, такими, какими родились. Короче, любителям крыш, террас и нежных мяуканий и мурлыканий под лунным светом. В этом я ничегошеньки не понимаю. И так никогда ничего и не узнал.

За едой они снова непроизвольно вернулись к обсуждению разочарования, которое они пережили по поводу моего естества, да еще вдобавок по поводу имени, выбранному для меня Луисом Игнасио.

- Теперь это имя не подходит, поскольку это самец, а не самка, – пояснила Бегония-

малышка, будущий биолог.

Тут на полном серьезе вмешался отец, словно на повестке дня обсуждался главный для семейства вопрос.

- И какое же имя пришло вам в голову вместо Ио?

Лица детей были одновременно и разочарованными, и глуповато-бессмысленными. Кое-

кто пожимал плечами, подтверждая всеобщую восторженную ошибку. Тот, кто всем заправляет, внес удивительное предложение:

- Вы можете оставить ему имя Ио.

Теперь взгляды всех, включая и Бегонию-мать, выражали неподдельное удивление.

- Поясняю, – добавил отец. – В итальянском языке “ио” – это личное местоимение “я”…

Ио – значит я.

Подрагивающим голоском из глубины кухни я издал свой робкий ответ.

- Кажется, он икает, – сказал Ми́чу, которому в то время было около семи лет, и начал ухаживать за мной с видом белокурого ангелочка с челкой, спадающей на глаза.

Мое имя было утверждено единогласно. И с тех пор именно это слово, часто повторяется в доме: “Где Ио? Иди, красавчик-Ио, глупыш. Где Ио?” И точно, я привык к этому имени, и ничего, оно мне нравится. Оно – короткое, яркое и неизбитое… А кроме того я отлично слышу это начальное “И” и почти нет никакой необходимости произносить “О”. Короче, я превосходно себя чувствую и рад тому, что имя мне не поменяли. Одному Богу известно, к счастью или к несчастью свалилось бы на меня другое имечко: Феликс, Черныш, Рамзес… А так у меня очень достойное имя.

Мне совестно об этом говорить, но должен признаться, что я воришка и негодяй. После того, как я провернул какое-нибудь из своих делишек, меня отругают, обидят и пригрозят. А потом домочадцы обычно говорят, что все коты такие по своей природе, что все они мошенники. Это меня несколько успокаивает.

Мне трудно понять, кто такой мошенник… Я знаю не больше тех, кому доверяли Лолу из клуба в Мургии, или кто привозил бабушку, когда она возвращалась из Катадьяно, из дома Рафаэлы, своей кузины. Теперь я понимаю, что мошенник, и негодяй представляют собой одно и то же. По крайней мере, в моем случае.

Я много раз обещал самому себе две вещи: не гадить под стулом в углу столовой, между буфетом и большим окном на террасу, и не совершать ночных вылазок на кухню в поисках, как бы запустить зубы в ящик с мясом, который Бегония-мать достает из холодильника, чтобы готовить еду на следующий день. К тому же, я понимаю, что поступаю плохо, злоупотребляя доверием. Это в отношении мяса, а в отношении стула – делаю больше должного.

Однако я не чувствую себя совсем виноватым, потому что есть нечто, что исходит из меня, и оно сильнее моих добрых побуждений. Помню, однажды, после получения небольшой взбучки, Уксия, которая была тогда совсем маленькой девчонкой, сказала матери: “Я ведь хочу быть хорошей, но кто-то будто заставляет меня быть плохой”… То же самое говорю себе и я, когда меня только что отчитали за один из моих мошеннических подвигов. Это на самом деле так. В столовой, под стулом в углу, стоит такой запашище, который сначала притягивает меня, а потом, когда я приближаюсь, и мою задницу. Но я уже не могу ничего исправить.