Дем Михайлов - Изгой 6

К шуму во дворе добавился первый стук молотков – который теперь не замолкнет до самого вечера. Постоянно мастерили что-то новое и чинили поломанное. Дощатые перегородки между личными закутками, столы, кровати, скамейки, полки, настил на пол – всего необходимого не перечислить. Послышались пропитанные морским духом словечки. Бывшие пираты кляли холодную погоду и одновременно обменивались мнениями о мастерстве кухарок, состряпавших сытный и вкусный завтрак. Еще бы не состряпали – стоящая во главе кухни Нилиена правила твердой рукой.

А вот это что-то новенькое – я услышал совсем непонятный для меня язык. Язык крайне быстрый, тараторящий с неимоверной быстротой. Язык непонятен, а вот произносящий его голос крайне знаком. Горкхи. Искалеченный нами и нами же обласканный гоблин. Чего это он так разошелся с утра пораньше? Обычно ведет себя тихо как мышка – столь же незаметный и вороватый. А тут прямо шумит на всю Подкову… причем голосок хоть и остался писклявым, но преисполнился властностью, важностью и чуть ли не величием коронованной особы…

Заинтересовавшись, я под аккомпанемент снежного хруста восстал из сугроба и взглянул вниз, на двор поселения. Коротко повел взглядом, и сразу же обнаружил искомое – хрупкую фигурку Горкхи, закутанного в меховую одежду, с нахлобученной на голову шапкой, сползшей чуть ли не до самой переносицы. Шапка была явно ему не по размеру, к тому же донельзя мне знакомой – это была новая шапка Рикара, сшитая ему женщиной с которой он в последнее время жил уже в открытую, в одном из благоустроенных закутков пещеры. И я сильно сомневаюсь, что Рикар мог подарить гоблину любовно сшитую из волчьей шкуры шапку. Так что вывод однозначен – гоблин ее спер. Наверняка с кухни, где вся меховая одежда просушивалась после вылазок на специальных жердях пущенных вдоль стен. Довольно смелый и самоубийственный поступок совершил сегодня вороватый гоблин. Рикар может и прибить. Рука у него тяжелая. Вот уж точно – на воре и шапка горит. Скоро Горкхи получит нахлобучку.

Но интересней всего была не ворованная шапка, а само поведение гоблина. Бодро прыгая на деревянной ноге, Горхи заложил ручки за спину, выпятил грудь, надул щеки, выпятил губы и этаким важным воробьем, вышагивал перед двумя гоблиншами, преданно поедающими его взглядами и внимающими величавым речам мужчины.

- Патриархат в действии – пробормотал я, выуживая из памяти еще одно непонятное словечко – Ну Горкхи…

Языка я не понял, но по поведению гоблина и так все было предельно ясно. Указующие жесты на коровник, конюшню, курятник, на церковь, поленницы дров, замороженные в снегу оленьи туши, на серые стены скалы, на стену – гоблин снисходительно рассказывал новеньким где и что находится и как все устроено в этом великом поселении, где он, добрый и могущественны Горкхи изволит проживать. Причем жесты были разными и преисполненными смыслом. Если на курятник гоблин указал коротко и просто, то показывая на разминающихся сгархов и темнеющие за их телами входы в пещеру, где еще спали самки, рука гоблина заметно дрожала, а на лице отобразился нешуточный страх. Гоблины ничего не забывают, и свой полет Горкхи не забудет никогда, даже если искренне и хотел бы этого.

Палец гоблина ткнул в ведущую на стену лестницу, одноногий Горкхи что-то пояснил внимающим женщинам, повел рукой выше и уткнулся прямо в мое лицо. Палец резко затрясся, как и все тело гоблина, глаза резко расширились. Горхи лязгнул зубами и громко выпалил, задрав обе руки вверх:

- А это великий господина!

- Великий господина! – послушным хором отозвались гоблинши, задирая руки над головой. Причем прокричали сознательно – потому что уже видели меня там, в зловонных шурдских норах, когда я едва не лишил их жизни.

- Великий злобный господина! – продолжал самозабвенно орать Горхки.

- Великий злобный господина! – поддержали его гоблинши, продолжая держать руки над головой.

- Великий, великий, страшный злобный господ…

- Молчать! – взревел я, находясь отнюдь не в восторге от чествующих меня гоблинов.

- О-о-о! – зашелся в экстазе от моего крика гоблин – Очень великий и громкий…

- Убью! – многообещающе прошипел я, вставая во весь рост. Щупальца мгновенно уловили мою ярость и, расплетясь, воспарили у меня над головой.

Во дворе мгновенно воцарилась гробовая тишина.

По вполне понятной причине – когда на высоченной стене появляется грозная, закованная в заиндевевший металл фигура воина с белым промороженным лицом и венцом из извивающихся серых щупалец…