Москвин - Плоский мир

Постепенно коченеющие деревья по бокам сменились гаражными постройками. Олег все не сбавлял шага, отмеряя каждым по полтора десятка гравийных камней. Один раз он сошел с полотна; я инстинктивно остановился, побоявшись, что он сейчас обернется, но тут же мое внимание привлекла оранжевая точка, которой он уступил место подобно тому, как ранее деревья уступили место гаражам. Поначалу я не мог определить, что это за точка, имевшая из-за ночи темно-фиолетовую примесь, но очень скоро она превратилась в железнодорожника. Он, видно, был сильно пьян, потому как, сидя прямо на рельсах, уткнул голову глубоко между коленей. Снова пришлось мне удивиться действиям Олега – его реакция на появление этого человека оказалась довольно необычной: он не прошел мимо, а остановился метрах в пяти и принялся осторожно разглядывать незнакомца, наклоняясь вперед и даже вытягивая шею, - так любопытный, но опасливый прохожий разглядывает большой целлофановый сверток, лежащий посреди тротуара, осторожно изучает, боясь обнаружить в нем труп, (и еще больше – что это будет его собственный труп). Я подозревал, что произойдет дальше и поэтому сел за шиповниковый куст, справа от колеи. Олег еще немного помедлил, затем подошел к железнодорожнику и, склонившись над ним, о чем-то спросил; несколько секунд их фигуры напоминали деформированный обух, и рыжая куртка как будто подпирала падающую матерчатую тубу настенного ковра. Сначала железнодорожник не мог понять, что происходит, а потом высоко поднял голову, начал что-то бормотать и указывать Олегу вперед, то ли на светофор, чуть поодаль выраставший из гравия красноглазым циклопом, то ли просто хотел указать направление, в котором ушли его собутыльники. Олег видно не слушал пьяного человека, а просто ждал, пока тот закончит говорить, но железнодорожник все не останавливался, и тогда Олег оборвал его и что-то спросил. Тот еще усерднее принялся рвать струну горизонта указательным пальцем, говорить достаточно громко, - но язык его заплетался, и в результате я четко услышал лишь одно-единственное слово – им оказалось обращение к Богу.

-Да что случилось? Ничего не понимаю! – воскликнул Олег.

Железнодорожник замотал головой, сокрушенно и безнадежно, и, смяв полы своей куртки, опять уткнулся носом в колени.

Олег в сердцах махнул рукой и направился дальше, но я все не выходил из своего колючего убежища, терпеливо ждал, и выпрямился в полный рост лишь когда он минул светофор.

Встреча с железнодорожником, как будто вдохнула в Олега странную нерешительность, - если раньше его походка была уверенной, то теперь все изменилось: он часто останавливался, и один раз закурил. Я начинал чувствовать скуку, перераставшую в усталость, - мне казалось, это приключение так ничем и не кончится; но в то же время здравые рассуждения, что он-де, в конце концов, направится домой, - (не заночует же прямо здесь!), - ободряли меня и прибавляли терпения двигаться вперед. Вскоре мы подошли к переезду, - совершенно пустому, потому что времени было уже около часа с четвертью, - и я вздохнул с облегчением: Олег свернул обратно в город. Почти полное отсутствие автомобилей позволило сворам бродячих собак дефилировать прямо по дорожным полосам; висячие светофоры переключились на желтый гармонический сигнал и теперь словно метрономы отмеряли музыку поднявшегося ветра.

Олег ускорил шаг и минут через десять мы, свернув на проспект, оказались в центре города. Ага, так вот где он остановился! «Корабельная» гостиница! Теперь у него не было квартиры в городе, так как в Швецию он, вероятно, переехал вместе с родственниками, (если таковые у него вообще хоть когда-нибудь были). Я почувствовал секундный соблазн зайти в неприветливое двухэтажное здание, подняться в Олегов номер и поговорить с ним прямо сейчас, но тут же призвал себя к здравому смыслу – я устал, - (он, вероятно, тоже), - и совершенно не был готов к серьезному разговору, мне следовало все как следует обмозговать, выработать правильную тактику поведения, а потом уже действовать. Я помедлил с минуту, наблюдая за окнами, затем развернулся и пошел в обратном направлении.

Ночью мне приснился странный сон: я снова оказался на рельсах, но ни Олега, ни железнодорожника нигде не было, и еще кое-что изменилось: светофоры… вернее, их количество… теперь их оказалось больше раз в десять. Они стояли очень близко друг к другу, иногда даже на рельсовых колеях, и я ходил туда-сюда, заглядывая в разноцветные глаза и табло-рот то одному, то другому. Одни иллюминировали и высвечивали на табло непонятные мозаичные фигуры, иные проявляли большую уверенность, не метались в мимической лихорадке и давали мне единственный сигнал, значение которого я, между тем, не в силах был разгадать.