Admin - i f36931a51be2993b

Ирия усмехнулась, расчесывая длинные светлые вьющиеся волосы. Хоть что-то дала судьба действительно красивого - волосы и глаза. А то всю мамину красоту Эйда себе взяла, сестрам крохи оставила...

Как странно - уже в третий раз готовиться к смерти.

Здесь.

В Ауэнте.

И снова - здесь. Говорят, три - решающее число, вот круг и замкнулся. Судьба смеялась, когда давала приговоренной ненужную отсрочку.

Лучше бы Ирию убил Анри - той страшной весной! Ее и Эйду... Всё равно больше не случилось ничего, ради чего стоило выжить. Разве что встреча с Ним...

Нет, и это - неважно. Он наверняка Ирию даже не помнит.

Анри, ты не знал, что иногда самое жестокое - оставить в живых. Действительно не знал. Иначе бы не колебался.

Дверь заскрипела - теперь-то уж точно открываясь. Ирия, дочь покойного лорда Эдварда Таррента, пленница аббатства, основанного предательницей, отложила гребень. Тряхнула гривой светлых волос и потянулась за кувшином.

4

На пороге - мать. Без рыцарей-леонардитов.

Приливной волной нахлынула слабость. Кувшин едва не выскользнул из рук. Сил хватило лишь поставить его на лавку. Осторожно. Единственный как-никак...

- Мама! Мама!! Мама!!! Мамочка!!! - Ирия разрыдалась, вжимаясь лицом в серый монашеский плащ...

Сестра Валентина, бывшая графиня Карлотта Таррент, замерла на целый перестук сердца. Ледяной статуей. А потом всё так же холодно отстранила бывшую дочь в сторону. Тяжело опустила ей руки на плечи и пристально взглянула в заплаканные глаза. Без малейшей теплоты.

- Прекрати лить слёзы! Ты - благородная дворянка! Дочь лорда.

Лед и каленое железо! И дорожки слёз на лице сохнут сами. Выгорают огнем. И вовсе не теплом очага Закатной Башни. Папиной.

- Наконец, ты - моя дочь, если тебе мало всего остального! Не заставляй меня считать, что я рожала одних слизняков и мокриц.

Ирия опомнилась.

Она полтора года не видела мать. Вот и придумала добрую мамочку, сюсюкающую над детьми.

И совершенно забыла холодно-равнодушную высокомерную женщину. В последний раз целовавшую и гладившую по голове дочь, когда той было года три.

Напрасно, Ирия. Другая мать существовала лишь в твоем воображении. А монастырь не смягчит характер никому. Здесь и святая Бригитта взвоет!

- Впрочем, кого еще можно родить от слизняка? Его даже ты сумела прикончить.

Папа - не слизняк!

Спокойно, Ирия.

- Мама! - Отчаяние вот-вот захлестнет. Держись, Ирия! Иначе - конец. - Мама, хорошо, что ты пришла. Я знаю, кто убил моего отца! - она попыталась подражать тону матери.

Получилось или нет - не понять. Себя со стороны не слышно.

- Это сделала не ты? - Всё тот же ледяной, равнодушный голос.

- Нет. - Что-то в глазах бывшей графини напомнило Ирии о... чём-то не просто неприятном, а отвратительном.

Но о чём? Мысль проскользнула призрачной тенью - и исчезла.

- Возможно, - не меняясь в лице, бесстрастно бросила сестра Валентина. - Это всё, что ты хотела сказать?

Сердце упало. Рухнуло.

- Ты мне не веришь?!

- Верю. Говори.

Когда Ирии было девять, один папин друг со смехом рассказывал, как в одной книге допрашивали преступников. Начинает хам - орет, брызжет слюной, грозит всевозможными пытками. А сменяет его вежливый и мягкий дознаватель. Прикидывающийся таковым.

Тогда это казалось смешным и отцу. А если и нет - он всё равно из вежливости улыбался. Тюрьма и казни для него существовали лишь в книгах.

Проверить, так ли поступают в нынешнем Эвитане, Ирии не удалось. В Ауэнте ее не допрашивали. Зачем? Отец ведь не делился с дочерью военными планами...

Почему это вспомнилось сейчас? И кому труднее отвечать - парочке подобных мастеров допроса или собственной родной матери?

Ирия пересказала всё - кроме ночных кошмаров и привидений. Пересказала ровным голосом. Почти.

- Когда я вошла в кабинет - мне показалось, папа еще жив! Я тогда не поняла, почему так решила...

- И почему же? - перебила бывшая графиня Таррент. Впервые проявив искру интереса.

- Я много думала, пока была здесь... Там было МАЛО крови. Понимаешь, мама? Мало, а должно было вытечь... - Губы дрожат - как не вовремя! - Намного больше! Понимаешь? А в кабинете... столько бывает, если человек не убит, а легко ранен. Очень легко...

- Это - всё?

- Нет! Еще "ратники"... - На лице Карлотты вновь - ничего, кроме равнодушия. И всё труднее справиться с дрожащим голосом! - Когда меня притащили к Леону, он был в покоях Полины. Они там играли в "ратников". Ночью!

Мать чуть усмехнулась:

- Продолжай.