Максим Шинкарёв - Слабый человек

Бесконечный тоскливый ад, одинокий, кошмарный. Это чёрно-синее небо, почти полное отсутствие атмосферы, пепел камня, взметающийся от малейшего движения… Днём адский жар, ночью - адский холод.

Мы не свихнулись вконец только благодаря радио. Ретранслятор работал хорошо.

Мы ругались, обзывали друг друга, рассказывали, кто и как кого имел из всей долгой цепи наших родственников… А потом Март запел. Отвратительно пел, голос был скрипучий, но пел. Я в отместку спел ему. Потом снова он. Потом снова я…

Два сумасшедших.

Мы пели, рассказывали анекдоты, обсуждали, кто что купит на свою долю от терраформированной планеты… Этой планеты, мой мальчик. Потом снова ругались.

Я даже не знаю, как вам это описать, эту вакханалию, что творилась в эфире.

Последний атмосферник мы тащили вместе. Перессорились всмерть. Он пытался застрелить меня. Из того самого “магнума”, про который я говорил. Я разбил ему бровь, рассёк кожу на виске...

Мы приехали сюда, мой мальчик, на это плато, атмосферник поставили левее вон той лиловой гряды… Она тогда была целее.

Встали рядом и смотрели, как этот металло-керамический червь ввинчивается в почву, как выпускает наружу устье заборника и вытаскивает в километре севернее жало выбросника генерированной атмосферы.

Потом запустили систему.

Вылезли наружу, и Март трясущимися руками развернул пульт. Мы вдвоём нажали на пиктограмму, едва поделили её пальцами в скафандровых перчатках.

Нажали. Атмосферники отрапортовали о запуске, на панели побежали зеленые сигналы, и мы заорали от восторга в чёрные небеса.

Орали что-то матом, кажется, помню, я тогда охрип.

А потом взорвался атмосферник. Этот самый, последний.

Он торчал ближе всего к эпицентру взрыва на базе, и, видно, что-то от того взрыва поимел - может, треснуло что-то, может, прогнулось, может, перегрелось. А может, просто заводской дефект. Бог ведает.

Он взорвался. Сломал гребень скалы, вон, видите, пролом на левом склоне?

Этот гребень и навестил нас.

Летел, словно дракон.

Я застыл, и Март дёрнул меня за руку, но этой задержки хватило.

Мир выключился.

А потом включился.

Ты будто моргнул, и глядь - ты слепой, у тебя нету двух третей тела, фактически, всё, что у тебя есть, это голова, без нижней притом челюсти и горла, кусок грудины с правым плечом, четверть позвоночника да отсечённая чуть ниже локтя правая рука. Вот и весь мясной набор. И годы между щелчками.

Март сунул остатки меня в криогенный модуль, сам лёг в другой.

Он умер, а я нет. Вот ведь ирония. Он умер, а я нет.

Я долго думал потом, почему он - умер, а я - нет. Все эти тридцать лет после разморозки.

Зачем? Что хотел Господь сказать? Для чего он оставил меня таким?

Сегодня я узнал.

Тот, что приходил вчера... Он снова пришёл два часа назад. Пришёл не один.

Вместе со стариком Бакси.

Кот рычал из клетки.

Он поздоровался, присел в кресло, в котором сейчас сидите вы, мой мальчик, улыбнулся, положил на колено импульсник.

Когда садился, подвинул кресло в сторону. И мне пришлось допустить, что Бакси умер.

Я всё объясню, мой мальчик. Не перебивайте меня.

Он сел, посмотрел на меня, улыбнулся. Вежливо. Тепло.

А потом достал кота из клетки и спросил, где я храню отснятое с телескопа. Я ответил, что в облаке и в локальном чипе шасси.

Он рассмеялся и сказал, что я удивительный старик. Череп в пластиковой коробке.

Потом он подключился к моему нейроканалу.

Нейроканал у меня частично мёртв, как я говорил, глаза давно не работают, остальное идёт через черепной чип и остатки позвоночника. Так что он посмотрел на меня, заблокировал голосовой синтезатор и врубил помехи.

Было больно. Адски больно.

Он улыбался.

Потом сказал, что это новое в его практике - пытать машину. Как здорово, что есть такой вот дроид, у которого живая голова. Это интересно.

Очень интересно.

Он никогда такого не испытывал - ни когда резал девушек здесь, ни когда убивал там, в метрополии. Он охотился на людей с юных лет. С ваших примерно.

Хищник.

Держал вырывающегося и орущего на весь белый свет Бакси, улыбался и говорил в нейроканал о том, какое это удовольствие - власть убивать. Делать мёртвым живое. Охотиться.

Питаться болью. Страхом. Беспомощностью.

Он протянул кота мне.

Шасси было под его контролем.

Моя левая рука держала вырывающегося кота, правая - нож...

Он убил его. Убил моими руками.

Когда Бакси затих, он сделал шаг назад.

Он лежит десятком метров ниже на три часа, мой мальчик. Труп свалился туда. Я не хочу его видеть. Сходите.