Руслан Мельников: Тевтонский крест

Майор вдавил куцый окурок в грязную пепельницу, потянул из пачки последнюю сигарету.

– Вообще‑то в моих жилах течет русская и польская кровь, – пробурчал Бурцев, – и татарской тоже накапало немало – отец специально по архивам лазил, родословную восстанавливал.

– Ну, так уйми свой азиатско‑европейский коктейль, пока служишь под моим началом. Корректнее нужно действовать, осмотрительнее.

– Как можно вести себя корректно и осмотрительно с отмороженными беспредельщиками? Ну как?!

Тяжелая майорская ладонь хлопнула об исцарапанную столешницу.

– Значит, так, Василий. Сейчас сядешь писать бумажки. Укажешь все до мелочей. Но впредь… – Палец Пацаева поднялся до уровня его нахмуренных бровей. – Я тебя предупреждаю первый и последний раз: в ОМОНе мне герои‑одиночки не нужны. Геройствовать только на службе, только всем подразделением и только по приказу, понял? А не понял – топай обратно в конную милицию.

… Из кабинета Бурцев вышел смурной. Неплохой человек майор, но чересчур осторожный. Оно понятно: когда пенсия не за горами, рисковать не шибко‑то и захочется. А история в парке – очередная головная боль для Пацаева. Драка с участием омоновца, два трупа. Начнутся, блин, рапорты, отчеты, объяснительные…

– Как дела, командир?

Все отделение в сборе. Ну прямо как на разводе. Лица – насупленные, озабоченные, встревоженные. Переживают.

– Чего майор говорит, Вась?

– В конную милицию гонит.

Лица бойцов поплыли в улыбках. Если речь заходит о конной милиции, значит, не все так скверно. Шутит командир.

Служба в отряде конной милиции, куда после армии занесло Бурцева, долгое время была объектом дружеских насмешек. Да и сам он не мог о ней вспоминать всерьез. В конники пошел по какой‑то самому себе неведомой прихоти. Из‑за неосознанных детских фантазий. Красивой романтики захотелось после армейских будней, что ли… Но романтика быстро кончилась.

Всадников в форме никто всерьез не воспринимал. Использовалась милицейская кавалерия больше для парадного антуража. Те, кому хотелось реальной работы, а не праздничной мишуры, уходили один за другим. Ушел и Бурцев – благо приглашали в ОМОН. «Хоть в седле сидеть научился – и то дело, – усмехнулся майор Пацаев при первой встрече. – Авось где‑нибудь да пригодится».

Омоновцы оживленно галдели, обсуждая стычку в парке.

– Ты это, командир, – услышал Бурцев. – Если скины наезжать станут – только скажи. Руки‑ноги переломаем. И шеи тоже. И пусть Пацаев дурака не валяет.

– Все нормально, парни, – успокоил своих бойцов Бурцев. – Все будет нормально.

Тогда он еще не знал, как сильно обманывает их и себя.

Первая тревожная информация о неоскинхедах поступила около одиннадцати вечера. Патруль, дежуривший у Нижнего парка, сообщил о десятке бритоголовых молодчиков, кучкующихся перед входом. Через четверть часа патруль наткнулся на группку побольше. Эти тоже направлялись к парку. Несколько минут спустя в парк вошли еще два десятка тевтонов. Потом еще… Дело начинало принимать дурной оборот. Поступил приказ подтянуть ко входу в Нижний парк силы ОМОНа.

Оружие Пацаев брать запретил: к парку примыкали жилые кварталы и стрельба здесь крайне нежелательна. Да и не верилось майору, что взвод омоновцев не сможет без табельных стволов разогнать молокососов‑неоскинхедов. Пацаев вообще сомневался в том, что дойдет до серьезной стычки. Ну, а если все‑таки дойдет, для пресечения беспорядков хватит проверенных спецсредств – резиновых дубинок «РД‑73», щитов, наручников и старой доброй слезоточивой «черемухи».

Большинство бойцов были полностью согласны с начальством. В титановых бронежилетах и касках‑«скатах» с прозрачными ударостойкими забралами омоновцы казались себе неуязвимыми и даже радовались возможности наконец‑то как следует обработать «демократизаторами» бока зарвавшимся скинам.

К парку они мчались в ЗИЛе с кунгом и забранными защитной сеткой окнами. Весело мчались – под вой сирен двух милицейских машин сопровождения. По пути возбужденно переговаривались, шутили. Только Бурцев хмуро отмалчивался. Слишком явственно стоял перед глазами тот парень с проломленной головой. И зарезанная девчонка тоже. Похоже все это на объявление войны. Не понятной пока никому, кроме загадочного магистра, но бескомпромиссной и беспощадной, результатом которой будет… Что?

Возникло тревожное предчувствие, что все идет не так. Не так, как представлял себе майор Пацаев. Не так, как представляли эти сидящие в омоновской амуниции ребята. Не так, как представлял он сам. Да еще эта дурацкая башня перехода из гиммлеровской заначки. И полнолуние. И полночь. И непонятный языческий обряд…