Unknown - Бернард Корнуолл

- Но ведь это так, разве нет? Разве не сказано в Писании, мистер Старбак: «…Испытаете наказание за грех ваш, которое постигнет вас».

- И я решил, Питер, не уходить из роты, пока ты и твой брат со мной не выпьете на прощанье. – ухмыльнулся Старбак.

На миг повисла тишина, затем до бойцов дошло, что означают слова капитана и радостно загомонили.

- Тише вы! – прикрикнул на роту Труслоу.

Старбак вновь вперился в лес на вражеской стороне луга. Для капитана не было секретом то, что в роте он пользуется любовью и уважением солдат. Причин этой любви он не понимал, но очень ею дорожил, так дорожил, что скорее согласился бы уйти в отставку, нежели предать эту трогательную привязанность солдат. Когда он пришёл в роту капитаном, люди приняли его, потому что принял Томас Труслоу, но с тех пор у них было время открыть для себя в командире-янки такие качества, как незаурядный ум, неукротимость и воинственность. Он не сюсюкал с солдатами, как некоторые другие офицеры, и не подлаживался под подчинённых. Ледяную замкнутость капитана рота «К» относила на счёт его северного происхождения. Всем было известно, что янки – холодные рыбы с причудами, и бостонцы из них самые холодные и самые блажные. Но рота также видела, что их холодный капитан готов костьми лечь за каждого из своих людей и пойти против кого угодно – Линкольна, Дэвиса, Вельзевула, лишь бы вытащить своего бойца из неприятностей. Ходили слухи, что прошлое у капитана не столь кристально, сколь пристало бы молодому человеку его круга, но эти слухи парадоксальным образом также играли ему на руку. Рота рассуждала так: раз мошенник, - значит, счастливчик; а удачливость командира ценилась на войне гораздо выше таких пустяков, как честность и незамаранность.

- Вы на самом деле остаётесь, сэр? – уточнил Роберт Деккер.

- На самом деле, Роберт. Давай, готовься.

- Да я готов. – смущённо улыбнулся Деккер.

В роте он был самым младшим. Из пятидесяти семи бойцов почти все родились и выросли в округе Фальконер. Их учил Таддеус Бёрд, а лечил доктор Дэнсон; хлеб духовный им давал преподобный Мосс, а хлеб насущный (за редким исключением) – Вашингтон Фальконер. Несколько человек в роте разменяли пятый десяток, чуть больше было двадцати- и тридцатилетних, но костяк части составляли восемнадцатилетние, семнадцатилетние и шестнадцатилетние юнцы. Всех их связывали тесные узы давнего родства, дружбы или вражды. Приходясь друг другу братьями, кузенами, шуринами, они знали всю подноготную семей своих товарищей, знали их сестёр, матерей, собак, их надежды и слабости. Чужаку рота представлялась компанией свирепой и неопрятной, как свора длинношёрстных псов после гонки за лисой в дождливый день, но Старбак чужаком в роте больше не был. Он знал, чего стоит каждый из них. Некоторые, подобно юным близнецам Вагонерам, отличались крайней богобоязненностью, вечерами проповедуя у костров слово Божье и горячо молясь о спасении души их капитана. На других, продувных бестиях вроде Эдварда Ханта или Абрама Стэтхэма, пробы негде было ставить. Имелись в роте честные простецы-работяги, как пришедший из долины Блю-Ридж вместе с Труслоу Роберт Деккер, хватало и лентяев вроде двойняшек Коббов.

- Тебе приказано усилить роту Мерфи. – промямлил в спину Старбаку лейтенант Мокси, у которого никак не укладывалось в голове тот факт, что северянин отказывается исполнять распоряжение начальства.

Старбак резко повернулся к нему:

- Кончай блеять, Мокс, иди и передай мои слова майору. Ради Бога, Мокси, взялся разносить сообщения – так иди и разноси. Ну!

Когда Мокси, наконец, убрался, Старбак посмотрел на Фальконера-младшего:

- Могу я попросить тебя поехать к Бёрду и объяснить, что мы тут затеяли? Не доверяю я Мокси.

Адам медленно кивнул и пришпорил коня, а Старбак обратился к роте, растолковывая суть его задумки. Им требовалось беглым шагом пересечь прогалину, на той стороне развернуться в линию, перпендикулярную боевым порядкам янки и гнать их к дальнему флангу.

- Не стреляйте без необходимости. – остерёг капитан, - Дайте им услышать ваш боевой клич и увидеть блеск ваших штыков. Побегут, как миленькие, обещаю!

Он не сомневался в том, что неожиданное появление толпы воющих, как демоны, южан со штыками наголо оттуда, откуда их не ждут, посеет панику в рядах федералов. Солдаты Старбака растягивали губы в немного нервных ухмылках. Джозеф Мей, тот, что во время подъёма сюда молил Господа уберечь его, неуверенно щупал втулку насаженного на дуло штыка. Старбак обратил внимание, что юноша подслеповато щурится: