Владимир Шилкин - Ветер истории

— Начальство в город уехало. Надолго. Вернется только ночью, если вернется, но и в этом случае оно вам не поможет по причине опьянения.

— Что так плохо?

— Почему плохо? Начальству хорошо, а нам без него еще лучше. Зачем вам начальство-то?

— Если работа сделается, то незачем. Это, кстати, вам для промывки и обезвоживания деталей.

Я протянул мастеру завернутую в тряпочку бутылку. Тот степенно ее принял, сразу же упрятав за пазуху. Шуганул разулыбавшихся рабочих и сняв размеры ушел в мастерскую. Запоя я не опасался. Мужик выглядел серьезным человеком, без зависимости.

Оглядевшись во дворе еще раз, я запрыгнул в броневик и мы поехали тренироваться. Так в тренировках и учебе прошел остаток недели. Отвлекли меня от работы только в пятницу, но зато самым неожиданным способом.

Мы возвращались из мастерских. Дроботенко таки смастерил станину для спарки даже сделал раздельный спуск – можно было стрелять либо только из правого, либо с обоих. Правда пришлось делегировать в мастерские Сыпченко и Огурцова да и самому там не раз появиться, утрясая спорные вопросы. Еще когда привозили спарку для замеров, заметил как рабочие старательно сверлят в щите ряд отверстий по линии. Так здесь происходила резка бронелистов в отсутствие автогена и болгарки. Заинтересовавшись технологией, выяснил, что после сверловки лист ломают и полученную зубчатку стачивают на камне.

— А почему нельзя сразу вместо сверловки канавку проточить и ломать по ней?

— Каким образом? — возмутился ефрейтор. — Лист по точилу волочить или точило по листу волохать?

— А гибкий вал есть?

Ефрейтор задумался и позвав еще одного из своих полез разгребать ящики в углу. Скоро выволокли искомое, осмотрели, показали мне и потребовали объяснить, что придумал. Причем сразу предупредили, что если идея завиральная, то выгонят и больше не пустят, чтобы не отвлекал. Я взял карандаш и начал рисовать.

— Смотри, к гибкому валу цепляешь обычный с насаженным на него точилом, а на этот вал одеваешь две трубки. Это будут ручки. Только камень нужен не этот, а поменьше и, главное, потоньше.

— Не, не выйдет ничего, — вздохнул Дроботенко. — Вал хлестаться будет и камень может разлететься на куски. К тому же руками ровно не провести будет, уж больно трясучая штука выйдет.

— Камень кожухом закрыть, а вести по линейке. Можно даже каретку сделать.

Тут мы уставились друг на друга и одновременно задались одним вопросом, но я успел озвучить его раньше.

— Если делать каретку, то зачем возиться с гибким валом? Делать ее над точилом или само точило на каретку приспособить.

Уже через десять минут чертеж был вчерне готов и Дроботенко что-то подсчитывал в уме. Сейчас же забирал первый модернизированный броневик, работа над которым велась с использованием полудеревянного раскроечного станка – несостоявшегося предка болгарки. На броневике стояла спарка, прикрытая здоровенным щитом с загнутыми боками. Сыпченко в молодости трудившийся над созданием броненосца, обозвал это "четвертьбашней", потому как на полубашню оно не тянуло. Ну да ему видней, а нам пофигу. Водитель был защищен со всех сторон. Сверху его место закрывал кусок брони, а спину половинка пушечного щита. Мастеровые не стали возиться, вырезая спинку в размер, а просто разполовинив щит привесили половинку в 30 см от пола, так что водитель был скрыт целиком. Пассажирское кресло выкинули, а для "Мадсена" сделали вилку, одевающуюся на борт с вертлюгом и дырявым щитком от "Максима". Тяжеловато, конечно, но зато пулеметчик прикрыт, а щиток и снять можно, если что. Были и другие идеи, но ни времени, ни грузоподъемности "Минерв" на них не хватало.

Сразу по возвращении нас обрадовали прибытием почты. Счастливчики расхватали письма и быстро пообедав разбежались по углам читать, а я направился к связистам – у них можно было добыть свежие газеты. Нижним чинам читать книги и газеты без разрешения командира запрещалось, а связисты периодически мотались в город да и офицеры у них посиживали регулярно и бывало оставляли свои газеты.

В этот раз мне вручили местную газету. Настораживали ехидные взгляды связистов, но виду не подал и, спрятав газету от греха, пошел к себе. Причина ехидства нашлась на развороте. Там была большая статья обо мне под заголовком "Весь русскiй народъ поднiмается на войну с врагом". Автор подробно расписал, как обычный мещанин Сергей Алексеевич, "по скромности не назвавший свою фамилию", не стерпел нашествия германцев в свой город и решил пробираться на фронт дабы дать врагу отпор, но встретив по дороге охотников помог им захватить броневики, коими трофейными броневиками и был уничтожен целый полк германцев, а русские солдаты, вдохновленные подвигом собратьев в едином порыве выбили врага с русской земли дойдя чуть ли не до Берлина. Особое внимание было уделено моим переживаниям, о которых газетчик знал больше меня. Была статья украшена и двумя иллюстрациями. На первой некий господин в котелке и с манерно подкрученными усиками стрелял в сидящего в броневике немецкого офицера. Офицер откинулся почти горизонтально и выгнув руку локтем вверх крючил пальцы и строил злобную рожу. Рядышком второй броневик зачищал из "Нагана" метросексуальный русский офицер, почему-то гарцующий на коне. Вторая картинка изображала разгром германского полка. Причем в одном броневике был сделан круглый вырез, чтобы читатель мог рассмотреть сидящего за рулем деятеля в котелке. Поверх борта второй машины по пояс торчал офицер с пулеметом, а вокруг повсюду бежали и падали сраженные очередями германцы. Также газета сообщала, что герой-мститель за Отечество был тяжко ранен, но презрев боль вступил в армию в звании унтер-офицера и награжден Георгиевским крестом. О моих новых подвигах, буде таковые будут, обещалось сообщить немедленно. А я-то думал, что СМИ ничем не могут меня удивить. Но по-настоящему меня удивил поручик Симоненко, прискакав на лошади.