Анастасия Эльберг - Мишень

Я опустила ноги на пол и уже приготовилась встать, но бурая шкурка какого-то животного, сначала показавшаяся мне ковриком, разразилась возмущенным мяуканьем, зашипела и цапнула меня за пятку. Довольный произведенным впечатлением, Данте отошел на безопасное расстояние, пошевелил усами, размышляя, куда бы ему податься и устроился в кресле со светло-кофейной бархатной обивкой. Ладно, кот Мины может делать здесь все, что захочет — слишком много вопросов для того, чтобы мне хотелось искать ответы, тем более, с утра. Голова была тяжелой, я со вздохом потерла виски… и только сейчас поняла, что на мне нет одежды.

Под пытливым взглядом кота я взяла с кровати тонкое шелковое покрывало, завернулась в него и прошлась по комнате, разыскивая свои джинсы и футболку. Ну хорошо, хотя бы обувь. На худой конец, нижнее белье. Но ничего такого здесь не было. В задумчивости я кружила по спальне, пытаясь восстановить в памяти события вчерашнего вечера. Ах да. Мина. Беготня по городу. Полицейский участок. А потом добрый хозяин решил угостить меня и предложил остаться на ночь.

— Что смотришь? — упрекнула я кота.

Данте пару раз чихнул и притворился спящим.

В плетеном кресле, стоявшем у изголовья кровати, лежала перевернутая обложкой вверх книга — моего знания русского хватило только на то, чтобы прочитать имя автора, Иосиф Бродский. А на одном из подлокотников кресла я увидела знакомый темно-синий свитер крупной вязки и, не думая дважды, решила, что нашла хотя бы какую-то одежду. Не знаю, с какого перепугу каратель Винсент решил почитать у моей кровати и по какой причине оставил здесь свою вещь, но мне это на руку.

Я наскоро приняла душ, облачилась в свитер, который по длине сошел бы, скорее, за мини-платье и повертелась перед большим зеркалом. Уютный вид… чересчур домашний для гостей, которые могут сюда заглянуть, но и только.

Винсента я нашла на кухне. Он устроился за столом, разбросав вокруг себя кучу записных книжек, больших и поменьше, и печатал что-то на ноутбуке с таким сосредоточенным видом, что я даже почувствовала что-то сродни неуверенности — мешать не хотелось.

— Уж не вернулись ли вы к науке, доктор Дойл? Лицо у вас такое, будто вы работаете над серьезной статьей.

Он поднял голову и даже бровью не повел, увидев на мне свой свитер.

— Как спалось? Это не статья, это путевые заметки.

— Не знала, что ты пишешь.

— Мисс Сандерс так настойчиво просила рассказать хотя бы пару историй, что мне не хотелось ее разочаровывать. Я увлекся. Так как тебе спалось?

Я устроилась на стуле напротив.

— Так хорошо, что я даже забыла, как здесь оказалась. Кстати, не подскажешь, куда пропала моя одежда?

— Она в сушилке для белья.

— Как она там оказалась, Великая Тьма тебя разбери?

Винсент, к тому времени снова уткнувшийся в экран, бросил на меня короткий взгляд.

— Ты промокла до нитки. Перед сном попросила посушить одежду, и я ее забрал.

— Забрал или снял?!

— Прости?

Я сложила руки на груди и наклонилась к нему.

— Ладно, брось меня разыгрывать, каратель Винсент. Я проснулась голой в чужой постели…

— Это была постель в спальне для гостей.

— … и последнее, что я помню из событий вчерашнего вечера — твоя вежливая просьба остаться на ночь. Может, у меня бывают приступы гнева, но память я еще не теряла. А теперь давай, расскажи-ка, кто с кого снял одежду.

— О чем это ты, Морана? Я к тебе не прикасался.

Я потеребила рукав свитера.

— Тогда какого черта твой свитер делал в кресле возле моей кровати?

— Ты решила, что мы занимались любовью, а потом я читал тебе вслух стихи Бродского? Смертный сделал тебя романтичной особой. Боюсь, сейчас ты испытаешь самое жестокое разочарование в твоей жизни, но я просто принес тебе воды, а потом решил посидеть рядом. Удостовериться, что ты не видишь дурных снов.

— Очень смешно, каратель Винсент.

— Наверное, после незабываемой ночи любви со служителем Равновесия тебе нестерпимо хочется крепкого кофе? Кстати, как ты находишь поэзию Бродского? Я хотел спросить об этом ночью, но ты так крепко спала, что тебя не разбудила бы даже внезапно наступившая смена темных вех.

Я взяла одну из записных книжек и бегло просмотрела ее. Ничего интересного: наброски да редкие буквы.

— Будь любезен.

— Не переживай, ты все вспомнишь. Это побочное действие ландышевых капель, они затуманивают рассудок.

— То есть, мне все же есть, что вспоминать?

— Кто знает. Может, добрый служитель Равновесия послал тебе парочку незабываемых снов.