Анастасия Эльберг - Мишень

— Наконец-то я вас нашла, доктор Дойл! И Ника здесь. Прекрасно.

Франческа Уинстон, в облаке лавандового шелка похожая на нимфу, довольно улыбалась, держа за руку свою спутницу.

— Ева Сержери, — объявила она. — Прямиком из Парижа. Топ-модель…

На один короткий миг мне показалось, что мир замер, будто кто-то поставил его на паузу, а потом снова нажал play, но краски стали другими, звуки — слишком густыми, а люди двигались медленно, как под водой. Образ топ-модели Евы Сержери сидел на Дане как вторая кожа. Она даже пахла иначе, хотя я улавливал ее настоящий запах — тот самый, одна мысль о котором когда-то сводила с ума, заставляла забыть обо всем, сужала мир до крохотной Вселенной, принадлежавшей только нам двоим. Она покрасила волосы в ярко-красный цвет, выбрала чересчур вызывающий макияж, но осталась прежней. Она была прекрасна: стиль, выверенный до мельчайших деталей — ультра-короткое платье из серебристой материи, высокий каблук, кружевные перчатки, бриллианты на шее, тяжелые серьги. Ни одной лишней улыбки, ни одного лишнего жеста — только для тех мужчин, в которых она видела потенциальных поклонников. На нее смотрели все. Мужчины провожали восхищенными взглядами, женщины — ревнивыми, журналисты щелкали фотоаппаратами и строчили в блокнотах. Дана позировала естественно и легко — так, будто жизнь для нее была продолжением подиума или съемок для журнала.

Холодные стальные глаза скользнули по мне, оценивающе оглядели мою спутницу. Дана небрежным жестом убрала волосы с плеча, демонстрируя бриллиантовый браслет, и снисходительно улыбнулась Веронике.

— Ева, милая, этого очаровательного джентльмена зовут доктор Кристиан Дойл, — продолжала стараться Франческа. — Тот самый нейробиолог из Англии, который открыл секрет бессмертия. Хотя, как по мне, никакие, даже самые чудные открытия и рядом не стояли с его картинами и музыкой. Вот где раскрывается подлинный гений…

— Очень приятно, доктор Дойл.

— Взаимно, мадам.

— Мадемуазель, — поправила Дана тоном, в котором разве что очень чуткое ухо различило бы капельку яда.

Я поцеловал ей руку, отметив отсутствие кольца.

— Хочется верить, что ваш бывший супруг сможет постичь всю глубину своего несчастья — он потерял сокровище.

— Если за сокровищем не охотятся пираты, и оно залеживается в одном трюме, даже ящик золотых монет превратится в безделушку, доктор Дойл. Оно ценно только тогда, когда никому не принадлежит.

— Судя по тому, что все присутствующие здесь мужчины очарованы вами, вот-вот разразится настоящая пиратская война…

Дана приготовилась выдать колкость, но Вероника ее опередила.

— Прошу прощения. Что-то мне нехорошо. Пойду попудрю носик.

Франческа взяла ее под локоть.

— Я провожу тебя. — Она успокаивающе кивнула нам. — Кое-кто не рассчитал с шампанским. Все поправимо. Ах, милые, мне бы ваши годы…

Проводив женщин взглядом, Дана снова повернулась ко мне.

— Неожиданный визит, — наконец обронил я. Страшно подумать, каких усилий мне стоило это спокойствие — сердце стучало так, будто я непрерывно охотился пару суток.

— Неожиданный поворот. Думала, что увижу тебя в компании пустоголовой вампирши, максимум — в компании вакханки, но пьяная смертная?..

Дана достала из сумочки сигареты, а я выудил из нагрудного кармана зажигалку.

— Я курю, — объявила она с гордым видом.

— Смертные говорят, что хорошие привычки продлевают жизнь, а плохие делают ее приятнее.

— Тон знатока. Должно быть, ты успел пообщаться со смертными.

— Не так близко, как ты, но успел.

Дана затянулась, и ментоловый дым медленно поплыл в безветренном воздухе.

— Какими судьбами ты здесь? — осведомилась она. — Аннет, не так ли? Впервые за много десятилетий тебе представилась возможность поохотиться. — Дана сделала шаг ко мне и потянула носом воздух. — Или… не совсем поохотиться. Хотя почему бы не совместить приятное с полезным и не завести интрижку? Сначала Марта, теперь — Незнакомка. Когда-нибудь Магистр найдет способ прикрутить тебе голову как следует. Или открутить и больше не мучиться. Я бы выбрала последнее, хотя первое веселее.

Она стряхнула пепел в большую мраморную пепельницу. Пауза затягивалась, я изучал ее профиль — он был знаком мне до мельчайших деталей, я часто рисовал его по памяти, но не мог поверить в то, что вижу Дану снова. Мучительно реальный сон наяву — я ждал, что проснусь, и одновременно боялся, что это произойдет.