Bill Browder - Red Notice (Russian Edition).

Сергей и его адвокаты написали во всевозможные инстанции больше двадцати заявлений, требуя медицинской помощи. Они обращались и в пенитенциарную службу, и в правоохранительные органы, и в суд. Большинство обращений остались без реакции, а полученные ответы повергали в шок.

Майор МВД Олег Сильченко писал: «Об обеспечении проведения Магнитскому контрольного УЗИ брюшной полости... вынесено постановление о полном отказе в его удовлетворении».

Судья Тверского районного суда города Москвы Алексей Криворучко ответил: «Доводы Магнитского об антисанитарных условиях содержания под стражей суд признает несостоятельными, поскольку исследованными материалами они не подтверждаются».

Прокурор Андрей Печегин из генеральной прокуратуры ответил: «Проверкой установлено, что в ходе предварительного следствия физическое и психологическое давление на Магнитского не оказывалось... Оснований для принятия мер прокурорского реагирования не имеется».

Судья Елена Сташина, одна из тех, кто санкционировал продление срока содержания Сергея под стражей, написала: «Суд считает, что заявления Магнитского, относящиеся к его условиям содержания, не подлежат исследованию».

Одновременно с этими истязаниями Сергея начал периодически навещать человек, отказавшийся назвать свое имя, должность и организацию. Всякий раз, когда он приходил, Сергея выводили из камеры и на время встречи помещали в душное помещение без окон. Встречи были короткими, так как незнакомец говорил лишь одно: «Сделай, что нам нужно, или тебе будет хуже».

Каждый раз Сергей молча смотрел на человека по другую сторону стола и отказывался подчиниться.

Никто не знает предела своих возможностей, пока ему не выпадут испытания. И я не знаю, как бы себя повел в такой ситуации. Да и Сергей, наверное, не знал, пока не столкнулся с ними лицом к лицу. Как бы тяжело ему ни приходилось, он всякий раз отказывался лжесвидетельствовать. Сергей верил в святые заповеди и не мог нарушить девятую: «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего».

Признать себя виновным в преступлении, которого не совершал, и оговорить другого человека казалось ему недопустимым в любых обстоятельствах. Поступить так было для Сергея горше любых физических страданий.

Невиновный человек, силой оторванный от родных и близких, обманутый законом, преданный государством, стоял перед глухой стеной, которую выстроили казнокрады. За решеткой ему устроили пытку болезнью и искушали — уступи нам, и все опять будет хорошо. Но даже в этих самых невыносимых условиях, когда у него были все основания дать своим палачам то, чего они добивались, человек держался. Утратив свободу и здоровье, рискуя жизнью, он не предал свои идеалы и веру.

Он не сдавался.

30.

Шестнадцатое ноября 2009 года

Сергей переживал этот кошмар наяву, а мои дни проходили словно в полузабытье. Особенно невыносимыми были субботние утра. Я просыпался рано и смотрел, как Елена спит рядом в большой и уютной постели. Возле нашей кровати было окно, а за окном — Лондон. Я был свободен, окружен комфортом и любовью. Я мог прикоснуться к любви и в любой момент ощутить ее тепло — Сергей мог разве что предаваться воспоминаниям. От этой мысли мне становилось тошно.

Стремление разобраться в коммунистическом прошлом моей семьи и как-то увязать его с собственными амбициями капиталиста привело меня в Россию. Но я не мог себе представить, что это наивное желание приведет в заложники тех, кто мне дорог.

Я вставал, шел в ванную, включал душ. Горячая вода обычно давала ощущение обновления, но не сейчас. Она помогала телу, но чувство вины обволакивало меня изнутри и вязало, как смола. Сергею разрешали принять душ от силы раз в неделю, а порой этого приходилось ждать все три. Вода в тюрьме была холодной, а мыло (если оно вообще было) грубое. Камеры были зловонными, и здоровье Сергея угасало. От всего этого меня часто мутило до тошноты. Даже сейчас, по прошествии лет, заходя в душ, я всякий раз мысленно возвращаюсь в то, что пережил Сергей.

Но я все же вставал по выходным, принимал душ, любил свою семью, а получая очередные мрачные новости о состоянии Сергея, еще решительнее боролся за него. Однако и без того тяжелая ситуация продолжала ухудшаться.

В октябре 2009 года, в очередной попытке привлечь внимание политиков к судьбе Сергея, я снова отправился в Вашингтон и Нью-Йорк. Это мало кого интересовало, но я не сдавался. Я должен был обратить внимание всего мира на ситуацию Сергея, но, увы, понятия не имел, как это сделать.