Екатерина Потюкова: Музей и общество

Другой вопрос в связи с сентиментальным немецким художником – почему лагерное начальство всех рангов выбирало «Утро в сосновом лесу», а не, скажем, «Девятый вал» И. Айвазовского или «Последний день Помпеи» К. Брюллова? Дело в том, что в середине 1930-х годов, после ряда «проб и ошибок» советское государство выработало официальную художественную политику, в рамках которой «передвижники» стали вершиной развития мирового изобразительного искусства, а также фундаментом, на котором было построено самое «прогрессивное» в мире искусство – искусство социалистического реализма. Согласно этой концепции, в художественных музеях была проведена реконструкция основной экспозиции, где основной акцент был сделан на творчестве художников второй половины ХIХ века, проходили многочисленные монографические и тематические выставки этих авторов. Печатались книги и альбомы, в которых анализировалось и пропагандировалось искусство передвижников. В общеобразовательных

у чебн и к а х, нач и н а я с «Род ной реч и», и х к ар ти н ы бы л и помещен ы в к аче стве иллюстраций. Эта концепция истории искусств была немедленно внедрена в систему профессионального художественного и общего образования, которая готовила художников, искусствоведов, музейных работников, учителей. Пищевая и легкая промышленность использовала картины передвижников для этикеток и оформления упаковок товаров народного потребления. Таким образом, передвижники и их картины со второй половины 1930-х годов стали повседневным элементом массовой советской культуры. Иван Шишкин, после Ильи Репина («Бурлаки на Волге» и «Запорожцы»), был наиболее любим советским народом. Но если «Бурлаки на Волге» имели идеологический, а «Запорожцы» – патриотический оттенок, то «Утро в сосновом лесу» было свободно от идеологии, политики и истории. Искусство, которое представляло не опостылевшую реальность – лесоповал со злобными «врагами народа» (изнуренными заключенными), а идиллическую картину леса с русскими тотемным животным – медведем.

Копии любимых народом картин – в учебниках и книгах, в альбомах и отдельных репродукциях, на коробках конфет и других товарах – миллионными тиражами внедрены в повседневную жизнь. Но подлинники произведений, из которых черпаются образцы для размножения и распространения в обществе, хранятся в художественных музеях. Это – национальное достояние и вместе с литературой, музыкой, театром, кино составляет культурный капитал общества, символизирует его национальное своеобразие и служит средством культурного обмена в международных отношениях. Политической и экономической нормализации отношений между различными государствами обычно предшествуют договоры в культурной сфере.

Художественные ценности, которые хранит музей, с одной стороны, являются разменной валютой в интернациональном контексте, с другой – они аккумулируют уникальность национальной культуры и в этом качестве являются важнейшим объектом национальной идентификации, способствуя социальной консолидации и интеграции общества.

Поскольку художественный музей является хранителем художественных ценностей, представляющих национальное достояние, то государство в той или другой степени контролирует его деятельность.

Но художественный музей не просто манифестирует принципы легитимной в обществе художественной политики, он в рамках этой политики осуществляет легитимацию новых художественных групп,

направлений и отдельных художников, т. е. возводит в ранг классиков тех, кто до этого им не был. Русскому авангарду в этом смысле повезло и не повезло – в СССР его дважды возводили в ранг классического. Первый раз в 1922 году, ещё при жизни художников, в экспозиции ГРМ в двух залах были представлены «новейшие течения», а в 1927 году к десятилетию Октябрьской революции была открыта экспозиция «новейших течений» в семи залах флигеля Росси [2]. В 1930 годах классический русский авангард был предан анафеме (в связи с принятием в СССР концепции социалистического реализма) [3]и на 50 лет надежно упрятан в запасники. Реабилитация и повторная легитимация классического русского авангарда произошла в 1988 году, когда в СССР утверждалась либеральная художественная политика.

Художественные музеи, особенно такие крупнейшие, как Государственный Русский музей и Государственная Третьяковская галерея, завершают процесс признания (легитимации) художественных групп, направлений и отдельных художников. Персональная выставка в ГРМ и ГТГ означает, что художник признан профессиональным сообществом как заслуживающий быть показанным широкому зрителю и сохраненным в истории, т. е. обретает статус национального достояния. Этому предшествует длительный путь, который зависит от исторического периода, в котором мы рассматриваем карьеру художника или художественной группы. В советское время – это участие в весенних и осенних выставках СХ, на следующем этапе – зональные, республиканские, всесоюзные и международные выставки, затем – персональные выставки в выставочных залах и небольших музеях. И венцом карьеры становилась выставка в ГРМ или ГТГ. Правда, нужно заметить, что обычно выставочная деятельность успешных советских художников сопровождалась карьерой в политико-административных структурах.