Валентина Сченснович - Россия и мусульманский мир № 3 / 2011

Наверное, до сих пор еще ни в России, ни в мире не сложилось более или менее ясного представления, что значит ее современный курс на модернизацию и каковы в связи с этим ее сегодняшние и будущие международные интересы.

Ясно, что курс на модернизацию не может исчерпываться технической, так сказать, стороной дела, при всей важности таких направлений, как инновации, инвестиции, инфраструктура, информатика и даже интеллект как таковой. Модернизация, по определению, всеохватывающий процесс, и она не может не затрагивать все стороны общественной жизни страны, начиная от ее политической системы и кончая самочувствием каждого отдельного ее жителя. Модернизация, если она заслуживает этого названия, всегда революция. Разница только в том, насильственная она или ненасильственная, кровавая или бескровная, форсированная или в меру необходимости растянутая во времени.

И еще одно, в каком-то смысле, может быть, даже самое важное различие: имеются ли для модернизации благоприятные (или хотя бы нейтральные) внешние условия или ее приходится проводить в условиях ощутимого внешнего давления, а то и прямых войн с могущественными внешними противниками? В истории России только, пожалуй, Александру III удалось построить Транссиб без серьезных столкновений с кем бы то ни было. А так, от Петра I до XX в. включительно, – либо кровавые войны, либо максимальное напряжение народных сил под тяжелейшим бременем гонки вооружений.

Втягиваясь в процесс модернизации, страна должна прежде всего ясно сознавать цель, которую она перед собой ставит: что она собирается строить, каких перемен для себя желает и по какой цивилизационной дороге она дальше пойдет. Это может быть уже устоявшаяся евро-атлантическая цивилизация, это может быть сближение и все большее взаимопроникновение с динамичной восточно-азиатской цивилизацией, наконец, это может быть самостоятельная, в высшей степени самодостаточная цивилизация с очевидной опорой на чисто российские традиции. Выбор этот закладывается именно сейчас, на начальном этапе очередной нашей революции, т.е. модернизации.

Конечно, никто в здравом уме не возьмется предсказывать, что будет с миром и с нашей страной через два-три поколения. Но можно, видимо, с большой долей уверенности сказать, что при любом развитии событий (за исключением всемирной катастрофы) европейский способ жить, европейская культура, европейское мышление и одновременно извечная забота как освоить и сохранить восточную, азиатскую, часть страны будут составлять содержание российской цивилизации. Если для кого-то удобнее называть ее «евразийской» – что ж, слово как слово, главное, что оно тоже сохраняет всю специфику положения, в котором исторически находится наша страна.

Независимо от того, в какую сторону в будущем качнутся для России чаши цивилизационных весов, жизнь выдвигает ряд «императивов», которые мы, хотим того или не хотим, должны исполнить, причем даже скорее в порядке «предмодернизации», чем самой модернизации. Это прежде всего демографическая яма, в которой оказалась Россия; это сохранение ее территориальной целостности, особенно касательно ее Восточной Сибири и Дальнего Востока; это необходимость ее «второй индустриализации», чтобы восстановить примерно половину ее промышленного потенциала, погибшего в годы лихорадочных реформ, и сохранить другую его половину, которая может погибнуть в ближайший десяток лет из-за стремительного устаревания ее основных фондов; это создание не принудительного, из-под палки, а автоматического механизма инновационной активности компаний и предприятий и решение в этой связи проблемы взаимоотношений государства – олигархического (монопольного) – среднего и малого бизнеса; это преодоление углубляющегося аграрного кризиса и решение извечного российского «земельного вопроса»; наконец, это исправление колоссальной ошибки недавнего прошлого, выразившейся в крахе российской фундаментальной и прикладной науки и профессионального обучения, эмиграции порядка 1/3 «российских мозгов», общем упадке образования, здравоохранения и культуры. Отдельный вопрос – колоссальная социальная дифференциация и недопустимо низкий жизненный уровень российского народа.