Array Коллектив авторов: Общественный разлом и рождение новой социологии: двадцать лет мониторинга

Центр с самого начала резко отличался по характеру исследовательской работы от того, что существовало в советской науке: для нее основным заказчиком и судьей в оценке полученных результатов было государство в лице различных ведомств. Такая всесторонняя зависимость ученых от бюрократии, особенно в сфере социального знания, сильнейшим образом ограничивала развитие теории, арсенала методических средств описания и анализа получаемых данных, подавляла разработку новых идей и подходов, особенно в предметных областях, лежащих вне поля узко понимаемых интересов власти. Напротив, наш коллектив прежде всего ориентировался на резко возросшую потребность общества в знании о себе, о процессах, происходящих в различных сферах социальной жизни, о разнообразных социальных группах, о деятельности институтов и т. п. Проводимые нами социологические исследования и опросы общественного мнения в этом плане должны были компенсировать многолетние дефициты информации о том, чем, собственно, было советское и постсоветское общество, советский и постсоветский человек, в чем особенности национальной идентичности россиян, каково отношение населения к смене характера собственности, к власти, к изменениям в жизни людей, как понимают люди происходящее, какими ценностями руководствуются, чего боятся и чего они хотят и т. п. Независимость от власти резко расширила предметное и тематическое поле исследований, а конкуренция, рыночный спрос на надежное, оперативно получаемое и верифицируемое знание заставили уделять много внимания надежности и достоверности полученной социальной информации.

Многообразие тематики исследований, за которым стоит умножение заинтересованных адресатов социального знания, было отражением быстро развивающихся процессов социальной дифференциации, усложнением самого общества. Имея разные источники финансирования, мы вынуждены были учитывать в своей работе взгляды разных партнеров , апеллировать к разным группам общества , сталкиваться с разными публичными позициями . Соответственно, мы оказались перед необходимостью постоянной теоретической рефлексии по поводу возникающих задач и проблем социальной жизни, выработки новых или адаптации используемых на Западе методик для задач изучения собственной страны, перепроверки своих исходных инструментов и гипотез, оценки их адекватности, надежности, результативности. Причем делать это надо было быстро и надежно, поскольку время больших изменений не прощало ошибок, небрежности или равнодушия. Можно сказать, что наш коллектив в своем профессиональном развитии в ускоренном виде проходил основные этапы развития западной социологии.

При этом важной и, может быть, главной особенностью нашего Центра стало принципиальное сочетание двух направлений работы, которые в социальных исследованиях на Западе давно и, скорее всего, бесповоротно разошлись. В развитых обществах Европы и США социология (а она всегда обращена к конкретному социуму, который исследует) после 1960-х годов постепенно превратилась в достаточно благополучную и рутинную дисциплину, чей академический статус и сложившийся образ мира время от времени пытаются поколебать одинокие инсургенты вроде гендерного подхода, мультикультурализма, постколониальной теории и т. п. Эмпирические зондажи общественного мнения при этом с академическими штудиями не связываются: они руководствуются собственными технологическими стандартами и корпоративными нормами, нося характер регулярного, мягкого слежения за более и менее устойчивым состоянием современных обществ. Понятно, что подобная «сверка часов» становится нужнее в моменты запрограммированных изменений вроде выборов, вокруг принятия важных правительственных решений, касающихся всей страны, или, напротив, после внезапных катастрофических событий, опять-таки затрагивающих жизнь всей нации (как, например, 11 сентября в США).