Алла Матвеева - Механизмы социализации личности в условиях постиндустриализма. Монография

Сфера образования и воспитания в ее нынешнем состоянии иллюстрирует нам такие примеры мнимой хаотичности сплошь и рядом: когда у талантливых родителей вырастают бесталанные дети, когда в трудовом коллективе оказывается бездельник и лодырь, когда любовь родителей развращает детей, делая их моральными уродами, – тогда мы обнаруживаем несоответствие целей и средств в структуре воздействия субъекта воспитания и образования на его (образования) объект.

Иная ситуация складывается в случае реального взаимодействия: оно основано на организации (организованности), которая, конечно, может быть эффективной или неэффективной, но которая по определению уже есть . В противном случае не будет и взаимодействия как такового. В чем же состоит смысл организованности социального взаимодействия, результатом которого становится формирование субъекта социального творчества? По нашему мнению, оно состоит в духовно-нравственном самоопределении личности, в выборе и выработке ею ценностных оснований своего поведения в целом, а для практики социального творчества – в частности.

В-третьих , на наш взгляд, довольно сомнительным является аргументация П. А. Сорокина в пользу существования (выделения) организованной и неорганизованной солидарно-антагонистических систем социального взаимодействия . В отношении к четырем предыдущим ( организованно-антагонистической, неорганизованно-антагонистической, неорганизованно - солидарной и организованно-солидарной ) системам социального взаимодействия вопросов вроде бы быть и не может, поскольку, как известно, противоречия могут быть либо антагонистическими, либо неантагонистическими. Иных просто на сегодняшний день эмпирически не установлено. Этот тезис гегелевской диалектики и служит теоретико-методологическим основанием для конструирования четырех первых систем социального взаимодействия. Но вот когда мы рассматриваем «смешанные» системы, предложенные П. А. Сорокиным, а именно организованную и неорганизованную солидарно-антагонистические системы социального взаимодействия, то настораживает сама аргументация в пользу ее выделения. «Она держится отчасти на принуждении, – пишет П. А. Сорокин, – отчасти на добровольной ее поддержке» [335, с. 559]. Этот же аргумент он применяет и для характеристики типов социальных отношений, выделяя семейственные, договорные и принудительные. Обращает на себя внимание нечеткость предлагаемых формулировок: ведь семейные отношения вполне могут быть как договорными (например, брачный контракт), так и принудительными (например, продажа невесты за калым и т. д.). В результате, в одних семьях вырастают самостоятельные и духовно зрелые люди, а в других – нет.

Кроме того, принуждение в той или иной мере присутствует и в организованной и неорганизованной солидарной системах социального взаимодействия. Следует также помнить, что принуждение отнюдь не равнозначно насилию , которое как раз и говорит об антагонизме. Конечно, все мы знаем такие технологии, как «кнут и пряник» или «разделяй и властвуй», и, вроде бы, можно было бы принять идею автора о существовании смешанных систем социального взаимодействия. Но вот вопрос: что, собственно, смешивается в таких идеальных конструкциях? Ведь известно, что далеко не все элементы солидарного и антагонистического поведения транспарентны , т. е. допускают взаимное существование друг друга. Так можно ли их «смешать», и, что самое главное, бывают ли все-таки такие паллиативные системы социального взаимодействия в действительности? Или это плод нашей фантазии?

В-четвертых, весь смысл социокультурной динамики у П. А. Сорокина представлен как постоянная борьба чувственной и идеациональной систем культуры. Но было бы правильнее рассуждать о взаимодействии различных систем культуры, в процессе которого появляется и развивается способность личности к социальному творчеству. Термин флуктуация , используемый П. А. Сорокиным, до конца так и не прояснен. А можно было бы представить это понятие как духотворение в процессе развития и взаимодействия различных культурных систем. Тогда субъект этих систем – личность предстает перед нами как источник духа, как его некий генератор. До сих пор в религиозной философии и теологии преобладает взгляд, согласно которому дух входит в человека (человеческое тело), но правильнее было бы говорить, что он исходит из человека (из человеческой души). «Тело – это сосуд, в котором живет душа человека» – такова интенция религиозной философии. Флуктуация как раз и представляет собой духовную деятельность, т. е. деятельность человеческой души, живущей в теле. И содержанием этой деятельности является формирование духовности личности. А если это так, то родовая сущностная деятельность человека заключается отнюдь не в материальном труде по добыванию или созданию средств к существованию. Таким « трудом » занимаются многие живые организмы, которые не просто потребляют данные природой готовые ресурсы, но и производят их (пчелы – мед, и т. д.). Родовой и сущностной деятельностью человека является духотворение , духовная его деятельность или то, что В. С. Соловьев называл « работой со смыслами ».