Array Коллектив авторов - Политическая наука №4 / 2013. Старые и новые идеологии перед вызовами политического развития

Подчеркнутое внимание к контексту, во многом продиктованное развитием теории речевых актов и Begriffsgeschichte, привело к формированию исследовательской перспективы, в рамках которой идеология представляется сочлененной с происходящими историческими событиями. Вместо построения истории идей, которая служит фоном для других типов историй, теория речевых актов и Begriffsgeschichte пытаются восстановить мышление во всей его контекстуальной сложности и, отталкиваясь от этого, подвергнуть критической рефлексии идеологические нарративы. Данное направление разрабатывалось в рамках немецкой традиции социальной истории и философской герменевтики.

Теория речевых актов, которую по месту деятельности многих ее представителей часто называют Кембриджской школой, отталкивается от научного наследия Робина Коллингвуда и англо-американской философии языка, в первую очередь – учения о речевых актах Джона Остина. Обе исследовательские школы рассматривали действия политических агентов в рамках политического языка, изучая систему аргументации в контексте «преобладающих допущений и условий политической дискуссии» [Austin, 1975, p. 6]. Данный подход перекликается с философией языка Людвига Витгенштейна (в особенности с его теорией языковых игр ), где язык и действия рассматриваются как многозначно переплетенные [см.: Витгенштейн, 2009]. При этом школу Begriffsgeschichte и теорию речевых актов нельзя рассматривать как идентичные в своих исследовательских подходах. Begriffsgeschichte основное внимание уделяет структурам и процессам, теория речевых актов делает акцент на «человеческом факторе» как двигателе интеллектуальной истории. Наиболее показательны в этом отношении труды Квентина Скиннера [Skinner, 1978; 1998; 2002].

Теория речевых актов изменила основной исследовательский фокус традиционной англоязычной истории политической мысли, рассматривавшей идеологии как более или менее систематизированные идейные конструкции с высокой степенью преемственности. Новый подход был сосредоточен на изучении взаимодействия политической риторики и политического действия . Можно сказать, что в теории речевых актов политическая мысль стала политическим действием, тогда как традиционные подходы изучали способы, посредством которых общефилософские идеи приспосабливались к политике, приобретая характер идеологий.

В русле этого нового подхода работает Майкл Фриден, разрабатывая теорию идеологической морфологии [Freeden, 1996]. Особенно ярко это прослеживается в его анализе трансформаций либерализма в условиях обострения социального вопроса и возникновения новых теорий благосостояния в XX в. [Freeden, 1986]. В своем исследовании британского нового либерализма он рассматривал, каким образом создавались новые концептуальные механизмы из того «сырья» смыслов и политических практик, которые были под рукой у либеральных доктринеров. Систематизируя смыслы и значения, включенные или исключенные из теории и практики либерализма, он создал своеобразную культурно-политическую карту, демонстрирующую виртуальную бесконечность возможностей логического концептуализирования. Либерализм понимается не как монолит постулатов и ценностей, но как комбинация концептуальных кластеров и актуальных общественных благ.

В центре внимания исследователей оказывается проблема связи политической риторики с политическим действием в конкретном историческом, политическом, экономическом и иных контекстах. Предметом изучения отныне оказывается то, каким образом язык идеологии используется в процессе выработки и осуществления политики.

Рассматривая достижения школы Begriffsgeschichte, прежде всего следует отметить работы Рейнхарта Козеллека. За отправную точку своего анализа он взял допущение о непрерывном состоянии политического кризиса , свойственном Современности. В связи с этим он посмотрел на становление социализма и либерализма не в терминах «триумфального шествия» или «исторического прогресса», а в категориях перманентного кризиса либеральной идеи, начиная с эпохи Просвещения. Именно Просвещение сделало возможной социальную критику, зафиксировав через критику негативных проявлений Абсолютизма само понятие социального кризиса и одновременно обусловив перманентность последнего. В результате то, что Французская революция провозглашала как единое понятийное целое (свобода и равенство), во второй половине XX в. поставило мир на грань физического уничтожения под знаменами двух соперничающих идеологий [см. об этом: Koselleck, 1954, S. 69–71; Koselleck, 1979; Koselleck, 2002].