Александр Рубцов - Нарцисс в броне. Психоидеология «грандиозного Я» в политике и власти

В аналитической психоидеологии Александра Рубцова в век, эпатажно называемый «веком нарциссизма», явно или неявно сочетаются и психоисторический метод анализа групповых фантазий, восходящий своими истоками к работам Э. Эриксона и Л. Де Моза; и технология «психологического рентгена», не подводящая Эриха Фромма при исторической диагностике различных психотипов деструктивного стиля поведения пантеона лидеров авторитарной и тоталитарной власти.

Порой вглядываясь в такие изощренные защитные механизмы поведения власти, как описанная Э. Фроммом некрофилическая природа мотивации и характера Гитлера, возникает соблазн пометить подобное поведение стигмой «патологическое», поставить сложнейшим феноменам психосоциальной и политической жизни клинический диагноз.

Тут для избегания этого соблазна позволю специально акцентировать внимание на важном «гиппократовском правиле» для психоидеолога и психоисторика: «Никогда не списывай мерзость нормы за счет патологии». Это правило, сформулированное еще в двадцатых годах ХХ века немецким психиатром и неврологом Освальдом Бумке в его исследовании «Культура и вырождение» (1925), – правило на все времена.

Идентифицируя поведение власти как патологию, болезнь, нарушение психического и социального здоровья, мы, порой сами того не замечая, не просто ошибаемся и упрощаем реальность. Мы рискуем, списывая мерзость нормы за счет патологии, совершить более тяжкий грех – грех идеологической и психологической индульгенции власти, неявно оправдывая через отсылку к патологии ее поступки и проступки. Стоит ли, например, видя неподдающееся человеческому пониманию то или иное деструктивное проявление «государственного садизма», убаюкивать свое сознание, милостиво приговаривая «с больного что возьмешь». Не потому ли куда легче то или иное общество назвать вслед за Абрахамом Маслоу «больным», а не «фанатичным». Поэтому я то и дело как заклинание повторяю предостережение: «Не рядите фанатиков в безумцы».

Чрезвычайно важно, что в своей аналитической психоидеологии и политической персонологии нарциссизма Александр Рубцов, занимаясь диагностикой исторической мотивации политического поведения, старается оставаться на территории изучения «нарцисса в броне» как самой что ни есть полноценной нормы, т. е. феномена обыденной идеологической и социальной жизни, а не клинического пограничного расстройства личности (см. об этом, например, скрупулезное исследование патологического нарциссизма в клинической психологии личности и психотерапии Е.Т. Соколовой, Е.Е. Чечелницкой «Психология нарциссизма», 2001).

Поэтому встречающаяся в богатом образами и метафорами исследовании Александра Рубцова клиническая стилистика выступает скорее как своего рода социальная рискология, в которой термины «психопатология власти», «история болезни», «эпидемия» и т. п. – условные знаки, «идолы рисков расчеловечивания», «обезличивания», трансформации людей в нелюдей, а не навешивание клинических ярлыков на сложнейшие историко-культурные феномены политического поведения.

Среди широкого веера метафор, к которым в ходе своего скрупулезного препарирования политического и идеологического поведения прибегает Александр Рубцов, одна метафора несет для меня особую ценность, особый, как бы заметил мой учитель психолог Алексей Николаевич Леонтьев, – личностный смысл. Эта метафора – «Ноль нарциссизма». В произведении «Нарцисс в броне» метафора «ноль нарциссизм» звучит как ценностный диссонанс (прошу не путать с когнитивным диссонансом Леона Фестингера) по отношению к любым проявлениями политической персонологии власти. Она – символ иной системы отсчета в жизни общества, символ несгибаемого в самые бесчеловечные времена «человеческого измерения». Ноль нарциссизма – это знак жизненного пути этика, антрополога и философа, Бориса Григорьевича Юдина. Еще раз подчеркну, что метафора «ноль нарциссизма» – емкое обозначение совершенно особого «человеческого измерения», измерения, говоря языком Антуана Сент-Экзюпери, «Планеты людей», а не планеты «нарциссов в броне», «авторитарных личностей», о которых повествует Александр Рубцов.

Борис Юдин был и остается в нашей памяти носителем аксиоматики достоинства, жителем Планеты людей и инопланетянином по отношению к планетам, на которых в произведениях Франца Кафки, Джорджа Оруэлла, Андрея Платонова, Евгения Замятина, Владимира Тендрякова («Люди-нелюди») обитают «нарциссы в броне».