Лев Верчёнов - Политическая наука № 1 / 2012 г. Два десятилетия трансформации современной российской политики

Успехи США были во многом тактически предопределены экономической политикой, совпавшей с президентством Р. Рейгана и потому названной «рейганомикой». Ее центральным моментом было стимулирование производства путем увеличения спроса на товары и услуги. Последний в свою очередь поддерживался политикой дешевых кредитов. Такая политика продолжалась и после развала СССР. Однако дополнительным фактором явилось появление так называемой «новой» экономики – информационных отраслей и высокий интерес к ним инвесторов, который привел к невероятной капитализации этого сектора при одновременном сокращении инвестиций в реальную экономику. В итоге США получили такую экономическую модель, в которой норма прибыли определяется не количеством и качеством произведенных услуг и их потребительской стоимостью, а «правилами» биржевой игры. Более того, агония была затянута на долгие десятилетия экспортом такой экономики на территорию бывшего социалистического лагеря.

Претендующая на новизну система обучения, по сути, связана с «новым» курсом американской администрации и идеологией управления качеством, сформировавшейся в США в эти годы. Качество в такой системе оценки эффективности в итоге сводится к получаемой прибыли, как бы ни маскировали это PR-отделы в безусловно рассчитанных на обывателя официальных трактовках «миссии» своих организаций. Они могут апеллировать к гуманистическим ценностям, однако самое главное для них – прибыль. Чем больше прибыль, тем выше качество. Под эту доктрину были адаптированы различные виды производственной и непроизводственной деятельности, включая образование. В России такой подход назывался приспособлением к требованиям развивающейся рыночной экономики и конкуренции.

Окончательная модификация бизнес-образования, да и образования в целом, была связана с распадом СССР (т.е. безусловным, как полагали, крушением нерыночной модели) и началом глобализации. В качестве основного лозунга в начале 90-х годов была провозглашена так называемая «ориентация на миссию» школы бизнеса, что становилось основой оценки ее деятельности для последующей аккредитации. «В апреле 1991 г. члены AACSB (Ассамблея. – Авт. ) приняли новые, значительно более гибкие стандарты и процедуры. Это вполне соответствовало быстрому распространению идеологии комплексного управления качеством (Total Quality Management, TQM), которая ставила во главу угла формулировку «миссии», т.е. «сверхзадачи» организации, а также вытекающих из нее конкретных целей и задач.

В преамбуле к «Руководству по самооценке», в частности, говорилось: «Школы, являющиеся членами AACSB, отражают разнообразный набор своих миссий. Это разнообразие является положительной характеристикой, которая должна быть усилена, а не недостатком, который должен быть минимизирован. Процесс аккредитации поощряет и поддерживает разнообразие в управленческом образовании» [Евенко, 1998].

Американцы, прибегавшие к государственному регулированию только в крайних ситуациях, да и то в основном в интересах крупного капитала, вновь сделали ставку на индивидуальную инициативу и лидерство. Поэтому американские бизнес-школы стали учить «новому» лидерству, т. е. успешности в условиях спекулятивной экономической модели. Тактические плюсы новой американской модели скрыто содержали стратегические просчеты. Так, господство «кейс-технологий» еще более усилило и без того антисистемный характер американского бизнес-образования. Но самым опасным новшеством стало окончательное превращение образования в бизнес, специфическую сферу услуг. Параллельно происходило освобождение буржуазной этики ХХ в. от национальных и социальных обязательств, которое на правительственном уровне привело к отказу государства финансировать образование и стремлению переложить бремя материальных расходов на учебные заведения, с одной стороны, и пользователей образовательными услугами – с другой.

Важнейшую роль в развитии бизнеса в образовании сыграли новые технологии, позволившие продавать свои услуги пользователям с помощью Интернета. США и по сей день лидирует в области так называемого дистанционного обучения. В России на протяжении нескольких лет шли дискуссии о статусе такого обучения. Несмотря на усилие группы лоббистов, за дистанционным обучением был закреплен статус технологий, а не самостоятельной формы со всеми вытекающими отсюда правовыми и социальными последствиями. Жесткие критики дистанционного обучения называют его торговлей образовательными документами, и в этом есть большая доля истины. Тем не менее именно финансовые интересы бизнесменов от образования привели к навязыванию традиционной образовательной модели бизнес-стандартов качества. Особенно ярко это проявилось в Европе, решившей повысить свою конкурентоспособность в образовательной сфере переходом на «новую» модель. Так, в частности, появилась и концепция непрерывного образования. Все это объясняет последующие изменения европейского образовательного пространства.