Коллектив авторов - СССР. Жизнь после смерти

Но, конечно, именно советский пласт продолжает определять значительную часть жизни. В отношении «советского», в самом деле, действует аура особой негативной идентичности, оно отрицается даже в своей очевидной данности. Хотя оно все еще доступно – через очевидцев и участников формирования этой действительности, но доступ к этим свидетельствам быстро утрачивается.

Советская история – это богатейший исторический и исследовательский ресурс. Как бы мы ни относились к тому периоду, одно должно быть ясно: это уникальный общественный эксперимент, понимание и знание которого – несмотря на трагизм и драматичность – обогащают наше представление не только о современном обществе, но и о человеке как таковом. Трезво оценить провалы и удачи этого проекта – первоочередная исследовательская задача.

Советский эксперимент был одним из вариантов модернового общества – он не есть нечто внеположенное этому проекту. Советский Союз основывался на определенных, выработанных именно в культуре модерна представлениях об истории, политике, культуре, обществе, экономике и человеке. И это общество стремилось подогнать себя под эти представления, предпринимало колоссальные усилия – часто не считаясь со средствами, – чтобы кроить себя по определенным лекалам. Советская культура раскрывает эти грани проекта современности, их надо понимать, а не табуировать этот интерес политическими ярлыками.

При рассмотрении «советского» необходимо учитывать колоссальный разрыв между нормативно-идеологическим интерфейсом и процессами, которые шли за его фасадом. Известное различие С.Г. Кордонского между тем, что «в реальности», и тем, что «на самом деле», – наше сегодняшнее наследие этой культуры с двойным дном. Именно поэтому тренд на исследование повседневности столь продуктивен и перспективен в отношении «советского». Но при этом не следует пренебрегать очевидным: в том обществе нормативное было прямо инсталлировано в действительность, было конститутивной частью повседневных практик – от публичного дискурса до выбора молодым человеком своей будущей профессии.

Советское общество позиционировало себя как «другое» – по отношению к буржуазному. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что оно генерировало – явным или теневым образом – практически все элементы этого самого буржуазного общества: рыночный обмен, формы собственности, потребительскую культуру, сферу развлечений, религиозность, автомобильную культуру и т. д. Любые обобщающие, устоявшиеся штампы на этот счет – грубое заблуждение. Историю СССР невозможно рассматривать изолированно от тех общих процессов, которые протекали в развитых современных странах в это время, а значит, она может рассматриваться и с помощью тех аналитических инструментов, которые выработала современная теория, – с указанной поправкой на культуру двойного дна, а также на отсутствие сформировавшейся традиции понятийной локализации (за некоторыми исключениями, например, теории административного рынка).

Из этого следует, что «советское» не может быть отделено от «постсоветского». Советская инфраструктура продолжает работать не только в промышленности, но и в обществе, и в культуре. Более того, существуют такие формы жизни, где эта смена вообще не была замечена. В период слома, приспособления и осваивания новых правил жизненной игры множество людей продолжало воспроизводить свои прежние практики – даже в очевидном противоречии с экономической рациональностью. Ходить на работу, учить в школе, приходить в научный институт. Этот факт можно оценивать по-разному – как деградирующий негативный отбор или, напротив, как реакцию самосохранения культуры, без которой процессы обрушения шли бы быстрее, чем в сфере ЖКХ, – но он остается фактом.

Сфера культуры, безусловно, представляет здесь особый интерес, так как политика, общество и культура живут в разных режимах темпоральных изменений. Многое изменилось на телеэкранах – но так ли скоротечны изменения в казарме или тюремной культуре? Политика меняется быстрее всего, общественная жизнь трансформируется медленнее, а культура – самая неторопливая. Без изучения советского прошлого в современной российской культуре понять что-то очень трудно, если вообще возможно. Современные средства коммуникации интенсифицируют кровеносную систему культуры, но не ее содержание.

Анализ современного общества невозможен без антропологического измерения, анализа субъекта. Благодаря Элиасу и Фуко нам хорошо известна история формовки индивида «нормального» западного общества. Советский человек здесь все еще белое пятно: при наличии на первый взгляд колоссального репрессивного и воспитательного аппарата советский индивид все никак не интериоризировал вменяемые ему нормы поведения.