Коллектив авторов - СССР. Жизнь после смерти

Постепенно стала происходить уже и экономическая реабилитация СССР. Люди поняли, что многим из них не удалось бы ни за что «вписаться» в рынок, не будь у них чего-нибудь советского, если бы не продолжали все эти 20 лет худо-бедно скрипеть институты советского социального государства.

И вот тогда СССР окончательно вернулся – в виде социального образа, в виде заметного феномена общественного сознания.

Россияне получили своеобразный урок диалектики, на практике поняв, что это такое. За очень короткое время, на протяжении жизни одного поколения, пришлось наглядно сравнить два строя. И людям, не занимающимся социальным анализом, только за счет включения в повседневную социальную жизнь удалось увидеть всеобщее, осуществляющееся, по Гегелю, через детали. Буквально уткнувшись в детали сначала советского, а потом и постсоветского строя, россияне на собственной шкуре почувствовали всеобщие черты государства как верховной власти в обществе, как силы, стоящей над обществом. Все черты государства, свойственные ему как репрессивной машине, – подавление в той или иной степени свобод, манипуляцию общественным сознанием, сокрытие информации, бюрократию и т. п. – наивные советские люди связывали только и исключительно с советским государством.

Российское государство еще и очень успешно адаптировало самые неприятные, самые раздражающие черты советской государственной машины. Невольно вспоминается фраза, брошенная Дмитрием Быковым в романе «Списанные», что мы получили «совок», лишенный всего, что делало его переносимым. Постепенно становилось понятно, что есть некие сущностные черты государства, некое «государство вообще». Все, в чем обвиняли одно-единственное советское государство и одно-единственное Политбюро, оказалось некими всеобщими признаками государства.

Получили мы и более важный урок, связанный с пониманием всеобщего. В Советском Союзе был сделан рывок к осуществлению принципов, провозглашенных мировой гуманистической культурой. Конечно, СССР далеко не был идеальным обществом с точки зрения высочайших гуманистических идеалов, но мощное влияние массовой культуры, впитавшей высокую мировую культуру, способствовало распространению гуманистических идеалов как принципов реального повседневного поведения. Даже если это распространение нельзя признать широким и массовым, нужно согласиться с тем, что подобные принципы могли служить некоей планкой, критерием оценки своих и чужих поступков. «Общегуманистический идеал справедливого и неотчужденного общества, существовавший до революции как некая абстракция, стал не просто составной частью советской культуры (здесь мы говорим прежде всего о ее социалистической тенденции), но вошел в ментальность (психологию, духовную культуру) советского народа. Но по мере того как индивид переставал быть субъектом Истории, а затем и Культуры, постепенно происходило “размывание” самого этого общественного идеала» [175].

Сравнение культурной и повседневной жизни в двух противоположных социально-экономических системах позволило людям увидеть, что в культурной и – хотя бы отчасти – повседневной жизни советского периода были так или иначе воплощены всеобщие гуманистические принципы, когда « идеальное коммунизма (как мира неотчужденных отношений) в советском обществе было представлено советской художественной культурой » [176].

Итак, за последние 12 лет произошла социально-психологическая, социально-культурная, отчасти социально-экономическая реабилитация СССР. Да, конечно, дефицит, очереди и талоны ему поминают, но без прежнего гнева и энтузиазма.

Происходит сегодня и то, что условно можно назвать социально-правовой реабилитацией. Коррупция, разнообразные истории «распила» и «крысятничества», заполнившие сегодня пространство Интернета, позволяют думать о советских партийных и хозяйственных руководителях почти как об аскетах и бессребрениках. Да, воровали и взятки брали, но разве так?!

Так почему же все-таки второе крушение – вскоре после возвращения?

Вся та реабилитация СССР, о которой сказано выше, возвращение его образа в общественное сознание и в общественную дискуссию, стали поводом только к массовой рефлексии, а не к формированию социально-политической альтернативы, хотя бы в виде интеллектуального продукта.

Реабилитация СССР в общественном сознании при всей своей масштабности все-таки оказалась неполной, она не включала социально-политическую реабилитацию. Не произошло принятия и оправдания общественным мнением того, что и сделало Советский Союз Советским Союзом, – революции и последующего за ней прорыва через время, даже эпохи, ценой громадных социальных и человеческих потерь. Это до сих пор не только не принимается, но и отвергается общественным сознанием. Парадоксальным образом неприязнь к революции по мере роста недовольства в обществе только усиливается, точнее, превращается в страх катастрофы, ужас перед Окончательным Хаосом.