Журнал Российский колокол: Российский колокол, 2015 № 1-2

– Проваливай к черту! Плевать, что ты босый!
Я не подаю ни на хлеб, ни на воду!
А он мне в ответ: – Да вернется, не бойся,
Сама прибежит, не пройдет и полгода.

Я замер, кольнуло у левого бока:
– Откуда ты знаешь об этом, убогий?
А он подмигнул мне: – Убогий – от Бога!
А Богу известны все наши дороги.

Ты матери чаще звонил бы, а то ведь
Она до весны не дотянет двух суток.
И надо бы как-то отца подготовить
К тому, чтобы он не лишился рассудка.

Впервые в коленях почувствовал дрожь я,
Схватил старика за грудки, обезумев…
– Нельзя изменить, есть на все воля Божья, —
Хрипел он чуть слышно сквозь черные зубы.

Я сел у камина, налил ему выпить
И хлеб покромсал, и кусок буженины.
Он ел не спеша, а потом руки вытер
О черные с блеском от грязи штанины.

И вышел за дверь, но я вслед ему крикнул:
– Я думал, что ангелов делают белых!
И, если ты ангел, то где твои крылья?
Старик усмехнулся: – Я отдал тебе их.

Когда Серега умер от запоя,
За ним прислали ржавую «Газель».
Тем утром на дорогах Уренгоя
Заснеженный свирепствовал апрель.

Машина у подъезда, сев на брюхо,
Не в силах скорбный свой продолжить путь,
Беспомощно завыла, как старуха,
Пришедшая соседа помянуть.

И кто-то говорил: «Серега шутит!
С ним вечно приключается курьез!»
И было что-то страшное до жути
В бессмысленном вращении колес…

…А ночами к Ивановым от Иванниковых
К таракану приходила тараканиха.

Пахла медом и корицей, расфуфырена.
То халвы кусок притащит, то зефирины.

Вот сидят, жуют часами втихомолочку.
Что останется – запасливо на полочку.

Предлагал у Ивановых он остаться ей, —
Уходила – провожал до вентиляции.

Долго думал, шевеля усами рыжими,
А потом в кладовке прятался за лыжами

Возле банок с огурцами и капустою,
Всем хитином одиночество предчувствуя.