Array Коллектив авторов - Альманах «Истоки». Выпуск 12

И не было выше желанья на свете
Горячечным лбом окунуться в окно,
С уроков сбежать, чтобы вестерна ветер
Воздушной волною тянул из кино.

Но всё это были пока полумеры…
Сахарою сахарной стыла зима
В лесу под Москвой. Но уже в полимеры
Был лёд превращён, заливая дома.

И жизнь улыбалась, смывая помарки,
Бросаясь обрывками черновиков…
Ах, как мы с тобою мечтали о марте
В ту зиму – подобие Средних веков.

А в школах упорно снижались отметки,
Писались стихи, разбивались сердца…
И ветки деревьев, как будто креветки,
Слегка шевелились в ладонях ловца.

Ещё я не ведаю, как говорить мне
Про март (в эту жизнь он явился нагим),
Но смею смеяться – и в праздничном ритме,
И в радостном гимне мир станет другим.

За резным наличником
Мутное стекло.
Любовался личиком,
Что белым-бело.

Невзначай замечено,
Сходу сгоряча.
Зажигалась вечером
Бледная свеча.

Нежное и смутное
За окном цвело.
Но окошко мутное
Тайну берегло.

Ни кивка, ни имени,
Нежного словца,
Не шептал ей: «Жди меня», —
В полночь у крыльца.

Ночью с крыши капнуло,
Утром потекло.
Всё куда-то кануло,
Ветром унесло.

Всюду строят здания,
Дом идёт на слом.
Было что когда-нибудь
Скрыто за стеклом?

Ни следа, ни имени,
Ни лица в окне.
И не скажешь: «Жди меня»
Иль: «Приди ко мне».

Воздух мартовский стеклянный,
Пряник каменный московский,
Синий день, от солнца пьяный,
Колесит, где Маяковский,

Где редакция журнала,
Где огромный зал концертный.
А душе воскресшей мало
Ощущать себя бессмертной.

И она желает страстно
Ощутить себя счастливой,
Наполняясь мукой властной
До восторга, до разрыва.

В этом вареве кипящем,
Городском водовороте
Трёт глаза царевной спящей
В ледяном прозрачном гроте.

Белый сон на явь меняет
И встаёт, глотая слёзы.
А беспутный день роняет
Золотую ветвь мимозы.

Ах, душа, кто ты такая?
Ты лишь гостья в вечном доме.
Луч колеблется, сверкая,
У эпохи на изломе.

И дрожит душа живая,
Ёжась в оболочке нежной,
Жизни двери открывая,
Неизвестной, неизбежной.

Стихотворная горячка
И компьютерная скачка,
Перевёрнут мир вверх дном,
Нервы ходят ходуном.

Ссоры, слёзы и сомненья,
И ночные объясненья.
Глушит вопль кошачьих банд
Сумасшедший музыкант.

Как весенний воздух мучит!
Каждый слёз сполна получит.
Сердце ранит птичья трель —
Так бесчинствует апрель.

Что ж нам делать в это время?
Капля ударяет в темя,
Из-под ног земля летит,
И потерян аппетит.

Так тираном в город шумный
Вторгся вдруг апрель безумный,
Жить и слаще, и больней
В круговерти ярких дней.

Пусть любовь всегда дурачит,
Но живёт лишь тот, кто плачет.
И смешал нам явь и сны
Беспокойный бег весны.

А сердце влюблено
Без всяческих причин.
Поедем в Люблино
И в Люберцы помчим.

Нельзя прожить и дня,
Не веря, не любя.
И веришь ты в меня,
И я люблю тебя.

Как мир обнять легко,
Как трудно долго ждать!
Но я недалеко,
И ты рукой подать.

И сдвинуты мосты,
И сомкнуты края.
Всегда со мною ты,
Всегда с тобою я.

Ты мой без всяких «но»,
Твоя – от лба до пят.
И любят в Люблино,
И в Люберцах не спят.

О, грома громада и струи, как струны,
В оранжевых перьях пируют Перуны.
И в роще кошмары, и в море буруны —
То в древние игры играют Перуны.
Пронзят, пригвоздят ослепительным взором —
И мир наш привычный разрушен и взорван,
Расплавлен, раздавлен стихией природной —
Вокруг нынче хаос царит первородный.
Как вырваться нам из такой заварухи?
Не место гармонии в царстве разрухи.
Но смеха раскаты, но грома повторы!
Потуплены очи, опущены шторы,
И мы не разделим свирепой уморы.
О, гибель Содома! О, гибель Гоморры!
И окна закрыты, и заткнуты уши…
Но грома раскаты всё дальше, всё глуше.
Всё снова, как раньше, всё снова, как прежде.
И только прохожие в мокрой одежде
Напомнят о том, как прекрасны и юны
Над нами сегодня промчались Перуны.