Альманах - У Никитских ворот. Литературно-художественный альманах №1(7) 2020 г.

Но в учёной и читательской среде присутствует, как аксиома, что строчка – «Тёмный твой язык учу» – В. А. Жуковского, внесённая в текст стихотворения А. С. Пушкина при публикации его в 1841 году. Мол, «вряд ли это сделано на основании обращения к какому-то источнику», «по-видимому, он (этот вариант. – П. Т.) представляет собой поправку Жуковского» (Г. Красулин). Но такая гадательная форма – «вряд ли», «по-видимому» – не является достаточным аргументом для сколько-либо определённых выводов. По этой логике складывается впечатление, что для исследователей важнее не смысл строчки , не логика образа, а то, каким именно путём она попала в стихотворение, что является всё-таки стороной формальной, а не сущностной. И что, кстати, установить уже невозможно. Таким образом, проблема прочтения пушкинского стихотворения загоняется в тупик, не имея сколько-либо приемлемого разрешения…

Ф. Тютчев в стихотворении «Бессонница» задаётся, вроде бы, тем же вопросом о смысле бытия, что и Пушкин: «Среди всемирного молчанья» и «И наша жизнь стоит пред нами / Как призрак на краю земли». Пред чем стоит? Пред тем, что мы «природой целой покинуты на нас самих». У Пушкина она тоже как «сон пустой» пред стихией, с которой и царям не совладеть. Но далее Пушкин надеется на обретение смысла жизни за её «мышьей беготнёй». Тютчев же надеется на «новое младое племя». Но там – всё «забвенье». Лишь изредка «голос погребальный / Порой оплакивает нас». То есть и по Тютчеву, а уж тем более по Пушкину, на «новое младое племя» никакой надежды нет. Ведь все поколения разрешают свои сомнения и проблемы сами, ни на кого их не перекладывая. Перекладывание же их «на новое младое племя» означает отказ от их разрешения. Подтверждением же того, что «на младое племя» нет никакой надежды, и является то, как оно прочитывает «Стихи, написанные ночью во время бессонницы». Так, как ему хочется, и так, как ему «надо», но не так, как у Пушкина…

Не Парка пророчествует в стихах А. С. Пушкина, не её «бабье лепетанье» определяет судьбу, а сама реальная жизнь, её смысл, который надо постичь. Потому что «мы, в борьбе, природой целой, / Покинуты на нас самих» (Ф. Тютчев), где уже не помогают никакие Парки, с их «пророчествами», ведь нить когда-нибудь оборвётся. А значит, и – наша судьба. Это и не пророчество вовсе, это известно и без Парок. Пророчество может быть только о смысле жизни, который достигается постижением «тёмного языка» её. Потому жизнь внешняя, как сон – «сон пустой», «призрак», «мышья беготня», «насмешка Рока над землёй», противопоставлена жизни истинной с её «тёмным языком», то есть неведомым языком. Сон противопоставлен бодрствованию: «Итак, бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который придёт Сын Человеческий» (Евангелие от Матфея, 25: 13). К тому же сон, по народному представлению, уподобляется смерти – «вечному сну».

Но если мы «природой целой покинуты на нас самих», что убережёт, что спасёт нас? Тот смысл , который хотел понять поэт? Или Бог, без которого вся наша жизнь как «сон пустой, насмешка Рока над землёй?». Или этого смысла без Бога не бывает?.. Задав этот вопрос в стихотворении, А. С. Пушкин разрешает его в «Медном всаднике»…

Но что значит «природой целой оставлены на нас самих» ? Этой строчкой Ф. Тютчев говорит о нашей выделенности душой и разумом из природы. Где смысл жизни постигается уже не в природе, а только шествием через провалы метафизического разума. А потому никакие «возвращения» в природу невозможны. А если и возможны, то только на четвереньках, то есть ценой утраты своей человеческой сущности… А разве такая утрата возможна? Ведь одно дело неразличение тайны, «таинственной силы», «тёмного языка», и совсем другое, когда они покидают нас. Видимо, это возможно. Писал же поэт из Солнечногорска, мой ровесник и давний товарищ Виктор Гаврилин: «И вместо тайны неизвестность / владеет холодом ума. / Где белый храм, / где пепелище – / теперь не сразу разберёшь…». Это – из нашего подзатянувшегося безвременья, без «тёмного языка» и без «таинственной силы». В это «вместо» невозможно было бы поверить, если бы его не было. Вся надежда на то, что « боль жизни гораздо могущественнее интереса к жизни . Вот отчего религия всегда будет одолевать философию » (В. Розанов). В смысле будет одолевать вера , то есть духовная сущность человека.

Жизнь истинная – есть «огонь», как в стихах А. Фета. А потому не «жизни жаль», в смысле не «мышьей беготни» жаль, а жаль «того огня», который поэт несёт в себе и который пытается постичь: