Коллектив авторов - Плавучий мост. Журнал поэзии. №1/2020

Держась, горячий не по-детски,
как можно дальше от престола,
я стал под ветром соловецким
похож глазами на монгола.

Там в плащ-палатке ветхой, прочной,
с полой, омоченной росою,
спешил с утра за свежей почтой
на встречу с лётной полосою.

Водил в тогдашней жизни шаткой
я дружбу с островным шалманом,
закусывая шоколадкой,
как лётчики перед тараном.

Сознанья зыбкий морок. Соль же,
что с кусковым сравнима мелом,
в том, что, кажись, я прожил дольше,
чем позволяет время в целом.

Утешу ли хотя б одним лишь
подругу, чтоб от слёз не слепла:
я не смотрю, а ты не видишь,
как парусинит струйка пепла.

Явь, нашпигованная фейками,
давно не дружит с костью лобной.
А забытьё сравнимо с флейтой,
масонской, но богоподобной.

Там с нежным смешано тревожное,
чтобы прочнее сохраниться.
Ведь ты, считай, на невозможное
пошла тогда, как говорится.

Когда под хлябями летучими
нас в роще непогодь застала,

ты вдруг лицо моё колючее
разглаживать ладонью стала.
С тех пор каким-то чудом минули

добро бы годы – но эоны.
Из слишком многих душу вынули,
нагнули под свои законы.

Но до сих пор обрывки голоса,
что стал от никотина ниже,
ещё слышны…
И меркнут волосы
твои за столиком в Париже.

Бывает, по выходным,
спешившись с мотоциклов,
на которых проще припарковаться,
вольные каменщики
заходят в неприметные двери лож
или в парижские с цветением палисады.

Что там сегодня – в теневых кабинетах,
какая повестка дня?
Прежние черепа и шпаги?
Бизнес-ланч?
Закулисная перекройка мира?

Собирался перечитать про масонские похождения Пьера,
но ушёл на глубину
встречи его с Наташей,
им неузнанной поначалу – после войны —
в тёмной комнате с видом на пепелище.

И тотчас стариковские пресные слёзы,
слёзы русской любви и боли,
затопили глаза,
в малопевчем уже запершили горле.

Российские пропилеи
на старости лет меня
практически одолели.
Считай, не проходит дня
без новых попыток снова
раскручивать вспять судьбу,
всю певчую силу слова
неся на своём горбу.

Спускались бы нынче ниже,
клубясь, облака с утра.
Скулили бы тише, тише,
как блудные псы, ветра…
Дремал бы я под порошей,
щетинился хвоей лес…
И снился бы мне хороший
кулацкий двойной обрез.