Коллектив авторов - Журнал «Юность» №01/2022

– Точно не хочешь чай?

Вике казалось, что он хочет о чем-то поговорить и просто не знает, с чего начать.

– Как там Черри?

Вика вздохнула и терпеливо ответила:

– Живая.

После похорон она забрала себе мамину собаку, мелкого трясущегося чиха.

– Андрей не против?

– Он-то счастлив. Он вообще мечтает о доме, полном собак, котов, рыб. Детей.

– Опять поругались?

– Угу. Не знаю, может, со мной что-то не так? Трясет от одной мысли. Еще собака эта. У нее, похоже, маниакально-депрессивный психоз. В депрессивной стадии она меня преследует, дрожит и требует на ручки даже в душе, а в маниакальной рычит, когда я выковыриваю ее из нашей постели.

– Жопа.

– Ну. А у тебя как? – Не прекращая разговора, Вика прошла в комнату и начала доставать книги с узких полок.

– Не знаю, вроде хорошо. – Вик вошел следом с чашкой в руках и мялся в дверях.

– Вы с Олей что-то решили?

Мама весь последний год терроризировала Вика за то, что он связался с девчонкой, беременной от другого. А с тех пор, как Оля родила девочку с ямочками на щеках и коленках, мама при любом удобном случае напоминала Вику, что он нужен Оле только как отец для Ксюши. И вслух пространно сомневалась, что он годится на эту роль. Вик, как кажется, сомневался тоже, так как жениться не спешил. Вика Олю тоже не слишком любила. Не из-за того, что она заняла в жизни брата столько места, сколько до нее отдавалось только Вике. Нет. Просто было в ней что-то. Щемящий, тревожащий запах. Сладкий и одновременно такой горький, что хотелось бежать прочь и выть, забившись в ближайшую дыру. Запах младенца.

– Ничего мы не решили. Вика, что ты делаешь?

– Снимаю это дерьмо. Не понятно?

Вика бросила книги и теперь тянула простыню со старого зеркала в тяжелой раме, но край полотна за что-то зацепился. Она дернула раз, другой, привстала на цыпочки, пытаясь разглядеть, в чем проблема, не увидела и опустилась на табурет.

– Забей, ну.

– Вик, ты же взрослый человек. Понимаешь, что это все какое-то мракобесие?

– Если отцу так проще – пусть висит. Оставь.

– Да он сюда после похорон даже не приехал ни разу.

Эта квартира осталась маме от бабки. Когда отец закончил учебку и пошел служить на подлодку, мама отказалась уезжать за ним в Североморск. «Какая разница, где сидеть на берегу и ждать? А здесь я хотя бы дома!» Отец прослужил четырнадцать лет. И каждый год все труднее становилось отождествлять большой фотопортрет из маминой спальни, с которого улыбался молодой, подтянутый усач в парадной форме, и этого редкого гостя: все более тучного, все более старого, все более – чужого. Только тельняшки не менялись. Огромные, пахнущие тем самым бравым усачом с портрета и – чем-то острым, неведомым, как из банки с ракушками. Морем.

Все четырнадцать лет на даче копилось честно добытое барахло, которое отец тащил из Североморска в каждую побывку и отпуск. Пять ящиков из-под снарядов, полных диодов, хренодов, черт знает чего еще.

– Пап, давай вынесем это, ей-богу, ну не развернуться! – предлагал Вик.

– С ума сошел? – орал отец. – Тут целое состояние!

– Ну так давай сдадим! На цветмет.

– Ты головой думаешь? Хочешь, чтоб отца посадили? Все, закрыли разговор.

Маме, казалось, было все равно. А Вик и Вика все детство мечтали о том, что однажды они с отцом из этого неведомого соберут – пусть не подлодку, хоть завалящий батискаф – и отправятся в путешествие вниз по Клязьме. В день ВМФ отец с утра устанавливал над крыльцом андреевский флаг, наряжался в парадную форму и обещал, что чуть попозже, вот буквально через часик, пойдем посмотрим, что там в ящиках. И начинал пить. К обеду, когда флаг в глазах у него уже троился, отец разрешал Вику и Вике поиграть с кортиком, на этом мама выходила из себя, веселью приходил конец, а подводная лодка засыпала в своих ящиках еще на год.

– Слушай, я тут кое-что нашел. Ага, вот оно. – Вика внутренне подобралась. – Я не знаю, правильно ли я понял, что это, но…

Вик достал откуда-то коробку, явно припрятанную им, чтобы не попалась на глаза в первый же момент. «Готовился», – подумала Вика. Дело швах. Коробка была размером с книгу, старая, из плотного картона, вытертого на сгибах. В таких хранили бумаги, документы или фотографии.

– Вик, перестань, у тебя такое лицо, что меня сейчас инфаркт хватит.

– Прости. В общем, я подумал…

– Что мы должны посмотреть это вместе, я поняла. – Вика осторожно взяла в руки коробку, в уме молниеносно перебирая варианты: наследство – неоткуда, усыновление – нет, есть фото с близнецами у роддома, долги – бред.