Литературно-художественный журнал - Журнал «Юность» №11/2020

– Думаю, он ей изменяет, пришел вчера за полночь, сказал, что в таксопарке проблемы… – Аня замешкалась, додумывая продолжение. – Что машины недосчитались и вызывали милицию. А она уже звонила в таксопарк, всего там досчитались, вот только его не было.

– Боже мой, какой еще таксопарк? – смеялся Игорь.

– Он там работает, вон видишь, у него усы квадратные и проседь на них, как шашки на машине. – Аня указала на усы пятидесятилетнего мужчины в клетчатом пиджаке, он сидел за столиком с блондинкой его возраста, у которой было красивое, утомленное лицо.

– Почему изменяет? Он же страшный, а она красотка.

– Потому что это единое основание двух взаимоисключающих сущностей и они так взаимодействуют.

– Значит, повезло, что мы с тобой тождественны – оба умны и хороши собой, – снова засмеялся Игорь.

Аня кивнула. Ум Игоря порой вызывал у нее сомнения, чтобы прогнать эти мысли, она представляла их счастливую старость на профессорской даче или, быть может, в эмиграции, где-нибудь в уютном европейском университетском городке. Это помогало, но ненадолго.

Игорю было не занимать кругозора, но недоставало хватки, чувства момента, скорости реакции, и все это намекало на слабость. Порой Анна думала, что скоро, возможно, даже начнет презирать его за этот намек. Но пока выдерживала свои чувства за дверью, которую откроет в подходящий момент, когда произойдет что-то необратимое. Что именно, она сама не могла объяснить.

Однажды, в выпускном классе, Аня гуляла по парку с парнем, в которого была тогда влюблена. Вдруг на пустую аллею выскочила большая страшная собака и с лаем бросилась на них. Анин кавалер отреагировал мгновенно, прикрыл ее собой, собака рыкнула пару раз и скрылась за деревьями. Но испуг, который читался в тот момент в его глазах, так неприятно поразил ее, что она не стала с ним больше встречаться.

Когда Аня рассказала эту историю Игорю, он не мог понять, чем она оказалась недовольна.

– Так тот парень же за тебя испугался, – удивлялся он.

А Анна не могла объяснить, почему неумение «держать лицо» имеет для нее такое значение.

Игорь кивнул в сторону двух мужчин, одному на вид около тридцати, другому немного за пятьдесят. У обоих аккуратные, средней длины бороды, только старший был похож то ли на цыгана, то ли на еврея с кучерявыми наполовину седыми волосами, бровями вразлет и бордовым шейным платком, а у младшего была эталонная русская внешность, встречающаяся на дореволюционных фотографиях. Близко посаженные серо-голубые глаза, темно-русые волосы, прямой, определяющий лицо нос, только большая выпуклая родинка на лбу, похожая на присевшую муху, нарушала благородный былинный образ. На столе перед ними стояла бутылка самого дорогого коньяка, жюльены и розетка с икрой.

– А, постой, я их знаю! – вдруг вспомнил Игорь. – Это Олег Бойко и Ян Маркович. Мы мельком пересекались у Вольского в прошлом году. Ян – искусствовед, Вольский рассказывал, что он картину Филонова недавно продал то ли в Голландию, то ли в Бельгию. Как-то через Эстонию ее переправил, авантюрная история, но я забыл подробности.

– Ты, как всегда, самое интересное забываешь, а второй?

– Второй – это его помощник. Они давно вместе работают, выставку вот провели запрещенных художников в одной провинциальной усадьбе, ты слышала же о ней? Так это они все организовали. Сначала шло хорошо, местные их прикрывали, а потом областное начальство со скандалом выставку ликвидировало, но часть произведений была неподучетной, и, видимо, Бойко с Марковичем смогли их спрятать. За них теперь, разумеется, плотно взялись, но они, видишь, держатся, марку не роняют. Вообще, конечно, времена наступили вегетарианские.

Мужчины заметили, что на них смотрят, узнали Игоря и приветственно замахали, подзывая к себе.

– Давай подойдем к ним, – сказал он.

Анна достала из сумки зеркальце, поправила длинные золотисто-рыжие волосы так, что несколько прядей из пучка выпали на плечи, довольно улыбнулась и пошла за мужем.

– Мне рассказывали о том, какую интересную вы написали диссертацию, но умолчали, что вы женаты на самой красивой девушке Москвы! Мечта прерафаэлитов, – сказал Ян Маркович.

Голос у него был глубокий и приятный, как бордовый цвет его шейного платка. Кудри с проседью легли на выпуклый большой лоб, и он нарочно не убирал их, а иногда потряхивал так, что они спиралями катались по лбу. Маркович долго, не стесняясь, рассматривал Анну, как обычно разглядывают красивую картину.