Array Коллектив авторов - Альманах «Истоки». Выпуск 14

И пошли по Руси, улыбаясь хмельно и блаженно…

Опираясь на посохи, щупали воздух ноздрями…

II.

Ах, по головушке тугой —

Неслыханным жезлом!..

И целый миг трясет ногой

И пучится козлом…

Ах, по головушке – жезлом!..

С оттяжкой!.. Да сплеча!..

И оплывает под углом

Истории свеча…

Иван сморкается в полу,

Дрожит, как Вечный Жид…

А русский Гамлет на полу

Расплющенный лежит.

Сюжет о Пушкине

Под чугунным небосводом,

Над крестьянским Чёрным бродом,

Где болотом пахнет муть,

Где ночами лезет жуть,

Над безвинной русской кровью,

Над захарканной любовью

Пушкин плачет у ольхи:

Жизни нет, а что – стихи?!..

Сюжет о Есенине

«Зарежусь!» – объявил Есенин девке.

«Да что ты? – против Бога и природы?!»

«Зарежусь, говорю! Молчи, дуреха!

Бог добрый, а природа в нас самих!»

Умолкли, выпили, накрылись простынёй…

В углу под краном капли отбивали

последний месяц…

«У, какая грудь!» – пропел поэт

и глухо всхлипнул: «Ма-ма!»

«С. А. Есенин, – подытожил врач.

– Гостиница, дежурную карету, двух санитаров».

Капли отбивали

последний месяц…

Колченогий дворник

сметал метлой прошедшее число…

Сюжет о Маяковском

Бензиновый конь копытами – прыг!

Стоп! – задрожал. Железно заржал.

Пять шажищ к телефону: «Квартира Брик? —

Уехала? Жаль».

Машинально – за верным «Казбеком» в карман.

На коробку налип грязный листок:

«Маяковский! Мы знаем, что вы – графоман!

Не прячьтесь под лестницей строк!»

Какой-то тени в ручищу – рубль:

«Работал бы, друг, – просить не пришлось!»

Брошен влево вспотевший руль,

Так, что глухо охнула ось!

Рывок! – На дыбы вздымается конь…

Бросок! – мимо ярких афишных портретов.

А прямо в глаза – трехстрочный огонь:

«Маяковский

сегодня

в Клубе Поэтов!»

Мёртвой хваткой баранку сжал.

Ощутил в ладонях тупую боль.

Ветер в лицо, пыль, жар!

Мчится авто – в клуб! – в бой!

Сюжет о Мандельштаме

Тайги сухая осыпь.

Ухмылка пахана:

«Не бзди, товарищ Осип!

Всему хана!»

Мертвее смерти в сто раз

Слепой слезы слюда…

Луна – твой вечный сторож —

Туда – сюда…

Снежинки сеет осень.

Аминь. Каюк.

Что хнычешь, бедный Осип,

Слабо – на юг?!..

Сюжет об Ахматовой

Я вижу Ахматову Анну:

Безумные чётки в руках,

И розы открытую рану

На чёрных житейских шелках.

А в медленном взгляде – бравада,

И страсти тягучая мгла…

А в царственном жесте – блокада,

В которой до гроба жила.

Автопортрет

Художник подмигнул: «Поздравь! Гастрит и астма!

И с бабами дошёл, считай, что до маразма!

Неделю в рот не брал, вчера гульнул и вот,

Ни охнуть, ни дыхнуть и спазмы рвут живот.

Как видно я бельмо у черта на глазу!..

Ба! – хочешь на листе узреть мои страданья?

С похмелья набросал какую-то бузу…»

И показал планету… нет, слезу…

Чуть сплющенную космосом слезу,

Набухшую в глазнице мирозданья.

И едко хохотнул: «От нашенских грехов,

От всех всемирных войн и камерных стихов

Когда-нибудь сей плод немыслимо разбухнет

И в солнечный котел – увы и ах, но рухнет!»

Художник жрал вермут и лопал колбасу,

И пальцем ковырял в приплюснутом носу.

Бурый ворон! Пропащая птица!

Сердце сковано высью.

За веками размыта граница

Между смертью и мыслью…

Жизнь – долга. Да и степь – не короче.

Страшен крест милосердья!..

Смертной плёнкой подернуты очи…

Пропадёшь от бессмертья!

Обшарпан и нелеп, как силосная башня,

Незрячий вопросил: «А что там, за холмом?»

Чур, знаю – не скажу. Но, ежели с умом,

Не всё ли нам равно, а что там – за холмом? —

Не ведает никто… Наверно, просто – пашня…

Когда всосала водяная яма

Весь белый свет, все тяготы его,

Последний ангел захлебнулся: «Ма-ма!..»

Последний демон задохнулся: «Ма-ма!..»

И – на земле не стало никого…

И только лучик нынешней звезды

Коснулся той, ниспосланной воды…

Гром возревел: «Постигни, но умри!!..»

И Ной увидел в треснувшей волне,

Как в искаженном зеркале времён,

Иной потоп!.. Совсем иного Ноя!..

Хотел подумать: «Боже! Это – круг!!..»

И – захлебнулся…

Ной поджался… уподобился лисе…

Повозился и забылся… И увидел

Человечка на летучем колесе