Литературно-художественный журнал - Журнал «Юность» №10/2022

– Они говорили нам с мамой: «Не спите, нельзя…» Но мы все равно уснули.

Запись в Блокадной книге памяти:

«Пономарева Лидия Николаевна, 1935 г. р. Место проживания: Скороходова ул., дом 20, кв. 15. Дата смерти: март 1942. Место захоронения: неизвестно».

Родилась в 1995 году.

По образованию менеджер социально-культурной деятельности. По образу жизни – вожатый, репетитор, экс-учитель в школе, экс-воспитатель в детском саду, 52 смены в детском лагере. Полгода сотрудник строительного магазина, консультант в отделе сантехники. Стипендиат Министерства культуры, победитель премии молодых деятелей современного искусства «Таврида» (2020), эксперт фестиваля «Таврида-Арт» (2021), резидент арт-кластера «Таврида».

На границе с Финляндией жили-были карелы. Поля вспахивали, скот разводили, ремеслом промышляли. Во всей округе знали: нет народа более трудолюбивого. Но семь веков назад карельские земли шведам отдали. И пришлось целыми хуторами покидать насиженные места, новый дом себе искать. Тогда русские цари пригласили их занять опустевшие земли брошенных и вымерших деревень. Так и основались карелы на берегу Волги. Рассыпались по ней, словно горох. Да проросли.

На краю деревни Ши́лково стоял старенький дом в два этажа. Наличники узорные, животинка во дворе, кофтей на веревке сушатся… Добрый дом. Жила там бабушка одна. Как-то летом приехали к ней из города дочка ее и внучка Маня. По этому поводу собралась бабушка сульчины печь, как в детстве учили. Сани накрыли, стол такой березовый на полозьях, чтобы по дому возить можно было. Маня уплетает, а бабушка наглядеться не может. Все повторяет «ваара́ лаапсу́т». Приятного аппетита, наверное.

Солнце уже закатилось, а они наговориться не могли. Дочка с внучкой о своей жизни рассказывали, на экранах картинки включали, а бабушка кивала да улыбалась. Интересно, но ничего не понятно ей. Тут Маня и говорит:

– Бабушка, а я старую песню знаю, про вишню. Хочешь, спою тебе?

Запела Маня, а мама с бабушкой подхватили.

– Ах, как поете, дети, чисто, складно, душевно. Песня, кстати, на Волге написана. Жаль, мои родные, так спеть не выйдет, – вздохнула бабушка.

– Не выйдет, правильно говоришь, – согласилась Маня. – Не знаем мы твой язык, и никто уже, кроме тебя, не знает, наверное.

– А у меня наоборот было, только в первом классе нас стали русскому обучать. А дома все равно по-карельски все говорили. А теперь умирает язык. Столько историй добрых канут в Лету без перевода…

– Ладно, мам, засиделись мы. Пора Маню спать укладывать.

– И то верно. Сладких снов, ваара лаапсут, – снова зачем-то пожелала приятного аппетита бабушка.

Послушала Маня сказку да уснула крепкокрепко. Сладко-сладко. И снилась ей деревня с новехонькими домами, непокосившимися заборами. И люди ей снились, спокойные, полные достоинства, не дерущие носа. Были они доброжелательными и пели ей песни да сказки рассказывали. Такие интересные, что заслушаешься.

Стала Маня ко сну готовиться, да никак бабушкины слова из головы не выходят. Заметила это мама и спрашивает:

– Что ты грустная совсем, Маня?

– Так язык же умирает. Как тут веселиться!

Растрогалась мама и предложила:

– Давай я тебе сказку расскажу, которую бабушка в детстве мне читала. Там и на карельском песенка есть.

И стала она рассказывать.

Ukko da akka («Мужик да баба»)

– Мам, ни слова не понятно.

– Ну, давай по-другому эту частушку споем.