ПИОНЕР - 1949 АПРЕЛЬ 4

Учёный нагибался и поднимал гальку, гладкую и закруглённую, как обмылок. Кто её так обмыл, обточил? Конечно, река, больше некому. Во река ведь течёт глубоко внизу. Как же попала сюда, наверх, эта галька и ещё много других таких же галек?

Видно, вода в реке стояла когда-то гораздо выше, чем сейчас.

Это было очень давно - ещё раньше, чем люди дали реке имя. Разве назвали бы они глубокую, полноводную реку Безводонкой?

У этой Безводовки в степи много сестёр, похожих на неё: Сухая Оржица, Сухая Липянка, Сухая Голтва, Нетеча, Нетяга. Сухая - оттого, что летом пересыхает, Нетеча - оттого, что и течь там нечему, Нетяга, - значит, не тянет: по ней и щепка не проплывает.

Так имена рек, курганы, кротовины, клыки мамонта, галька на берету и ещё много-много других понятных учёному знаков рассказывали ему, какой степь была прежде. Его глаза умели видеть то, чего другие не замечают. Оттого-то и мог он шагать по времени почти так же хорошо, как по земле.

Что же он видел, когда шёл по векам назад - в прошлое?

Он видел, что прежде степь была совсем другой. Могучие леса поднимались там, где теперь и одно деревцо - редкость. Реки были полноводнее. В нераспаханной, нетронутой степи земля была покрыта густым войлоком старой, истлевшей травы. А сквозь этот войлок каждой весной прорывались новые, зелёные стебли.

Степь тогда не страдала от жажды. Лес весной не давал снегу чересчур быстро таять и стремглав убегать в реки. Талая вода день за днём» впитывалась в почву. Густой травяной войлок^ как губка, всасывал воду и берёг её на лето. Оттого-то и вырастала в степи трава по грудь человеку.

Но люди вырубили леса почти сплошь. И некому стало защищать снег от горячих лучей солнца.

Люди распахали степь, и земля осталась без своей одежды из травяного войлока.

Снег стал быстрее пять, быстрее сбегать в реки. А в реке вода тоже не оставалась на месте, она уходила дальше к морю, где и без того воды вдоволь.

Весело бежали ручьи. Но невесело от этого становилось людям. Ручьи уносили с собой не только воду, но и землю, комки и пылинки почвы.

Ручьи не воровали потихоньку, а грабили открыто, на глазах у всех.

В почве есть вещества, которые нужны растениям не меньше, чем еда человеку. А ручьи растаскивали эту драгоценную пищу, засоряли ею реки. Реки тащили, что могли, дальше к морю.

Морским травам это было, конечно, выгодно. А траве и колосьям, которые росли на земле, приходилось плохо: им меньше оставалось еды.

Ручьи бежали по бороздкам, по рытвинкам и делали их всё глубже, прорывали себе русло. Смотришь, бороздка превратилась в глубокую промоину, а промоина - в овраг. Всё шире делался овраг, всё круче были его бока. Целое лето сосал овраг воду из полей, а ведь воды и без того нехватало для ржи и пшеницы.

Прежде лес, как могучая стена, защищал степь от злого врага - суховея. Но после того, как лес вырубили, суховей стал всё чаще заглядывать в степь. А вместе с ним приходил и неурожай. Люди трудились - сеяли и пахали, - а когда надо было убирать хлеб, оказывалось, что хлеба-то нет: засуха сожгла.

Вот что увидел учёный, когда пошёл назад в прошлое - по дороге времени.

Но учёный умел шагать не только в прошлое. Он видел и будущее.

Он верил, что придёт время, когда люди у него на родине станут разумными хозяевами земли.

Они поймут, что лес - их друг, а суховей - враг. Значит, чтобы не пускать суховей на поля, надо загородить ему дорогу лесными стенами.

Не рубить лес нужно в степи, где он ешё остался, а насаждать там, где его уже нет.

Придёт суховей из пустыни, а перед ним зелёная, кудрявая стена из дубов, вязов, ясеней. И стена не тонкая, а толстая - во много метров толщиной. Когда станет суховей продираться сквозь стену, зашумит стена всеми своими ветвями, остановит суховей.

Ты знаешь, что в лесу всегда тенисто, прохладно, сыро. Значит, горячий ветер, придя в лес, будет там остывать, делаться не таким сухим и горячим.