Array Журнал «Аконит» - АКОНИТ 2020. Цикл 2, Оборот 3-4

Японские истории о сверхъестественном называются кайдан. Химеры в них, наравне с иными сверхъестественными существами, вторгаются в мир смертных — движимые местью, похотью, желанием навредить — или просто затем, чтобы внести в рациональный уклад мира иррациональность. Характерной особенностью таких историй является концепция кармы и воздаяния — того, что представитель западного мира может назвать фатализмом, злым роком и неотвратимостью. К кайдану обращались многие японские писатели.

Неудивительно, что на такой благодатной почве в Японии смогла взрасти и химерная проза — в конце концов, любая территориальная школа классического химеризма — в отличие от нового химеризма — детища постмодерна — развивается из мифов и легенд народов, населяющих ту или иную территорию, умножаясь на местный колорит. В нашем случае последним выступает японская иррациональность. Потому мы можем наблюдать разнообразные проявления химер у японских авторов — от «Человека-кресла» Эдогавы Рампо и «Города кошек» Хагивара Сакутаро до «Зелёного зверя» Харуки Мураками и «Спирали» Дзюндзи Ито.

Но величайшим японским химеристом был и остаётся Рюноскэ Акутагава. Рождённый в час, день, месяц и год Дракона, испытавший на себе в пору детства и юности незримое влияние fin de siècle , он имел сложную судьбу. Безумие его матери, всю недолгую жизнь довлевшее над ним, галлюцинации, видения… Нельзя исключать, что тяжёлые жизненные условия во многом определили его предрасположенность к химерной прозе (как и у многих других химеристов). В тридцать пять лет он покончил с собой, приняв смертельную дозу веронала — и вплоть до последнего вздоха продолжал работать. Почему он совершил это — неизвестно до сих пор. Тяжкий груз безумия матери, беспричинная депрессия, называемая им «смутным беспокойством», постоянная рефлексия и страх за будущее японской литературы — множество версий, но правды узнать не дано никому. Разве что мы призовём его дух к ответу, как дух Канадзава Такэхиро из рассказа «В чаще».

Только есть ли в том смысл?

Прекрасный язык Акутагавы, а также поднимаемые им темы заслуженно ставят его в один ряд с лучшими писателями мира. Неудивительно, что в Японии даже учреждена премия его имени. Замечательные рассказы и новеллы могут как погрузить читателя в глубокую депрессию, так и вызвать улыбку — и при этом всенепременно заставят задуматься. Сам Рюноскэ отрицал существование сверхъестественного — но зачастую исследовал в своих произведениях лиминальные пространства, в которых сверхъестественное и ирреальное вторгается в наш реальный мир.

Большинство историй «отца японского рассказа» относятся к жанру реализма. Но за многими реалистическими вещами стоят незримые фигуры химер, попирая темы одиночества и угасания, тоски и экзистенции. Их образы отличны от образов химер западного мира, и не всегда удаётся понять с первого взгляда, что они там есть — но они есть, и отвечают всем признакам химеризма.

Рассмотрим некоторые из химерных произведений Акутагавы, на наш взгляд, наиболее знаковые для этой стороны его творчества.

Первым таким произведением в нашем обзоре станет «Ад одиночества» ( Kodoku Jigoku , 1916). Один из героев этого короткого рассказа-притчи, погрязший в пороке монах Дзэнте, рассказывая о своей жизни, внезапно сообщает следующее: «Согласно буддийским верованиям, существуют различные круги ада. Но, в общем, ад можно разделить на три круга: дальний ад, ближний ад и ад одиночества. Помните слова: «Под тем миром, где обитает все живое, на пятьсот ри простирается ад»? Значит, еще издревле люди верили, что ад — преисподняя. И только один из кругов этого ада — ад одиночества — неожиданно возникает в воздушных сферах над горами, полями и лесами. Другими словами, то, что окружает человека, может в мгновение ока превратиться для него в ад мук и страданий» . Дзэнте сам был ввергнут в этот ад. В таком аду пребывает и рассказчик, до которого дошла из древних времён история Дзэнте.

Тема рассказа далека от сверхъестественного, и позднее, незадолго до смерти, будет кратко сформулирована Акутагавой: «Человеческая жизнь — больше ад, чем сам ад». Всякий человек либо уже одинок, либо станет таковым. И это неизбежно и неизбывно. Можно лишь пытаться за чередой бесконечных перемен скрасить своё пребывание в аду одиночества — но и то до поры. Выходом из этой области ада всегда будет являться смерть.