Коллектив авторов: Полдень, XXI век (ноябрь 2010)

– Ай-я-яй. – пристав снова повернулся к юноше и покачал головой. – Нехорошо-с, молодой человек!

– Ни на кого мы не кидались, там какой-то дурак какие-то дрова сложил, я только не понял, как мы на них упали. А потом сразу подбежал какой-то мужик и на нас напал. А потом вот он, – студент кивнул на городового, – и еще один подбежал.

– Извозчик Дыбов, нумер 327, помог нам. Готов показать, у ворот дожидается.

– Успеем… что еще за ними есть?

– Словесное оскорбление, – городовой показал пальцем вверх, – Их Величества. Одна из их девиц.

– Вот как, – пристав покачал головой с совсем опечаленным видом, впрочем, больше для виду, чем в действительности сочувствуя задержанному. – Что ж вы, молодежь, таких девиц себе заводите? Статья двести сорок шестая Уложения о наказаниях, до восьми лет каторги. Также и арест для бывших свидетелями, но не препятствовавших. впрочем, может быть смягчение, я ведь так понимаю, что сквернословившая девица была так же пьяна, как и все в вашей разудалой компании?

– Да вы что? Какая каторга? Да не было такого!

– Не было? – пристав снова полуобернулся к городовому.

– Было-с, и свидетели есть. Так и сказала – кгх-хм, – городовой кашлянул, – я вашего царя.

– Так это бабка какая-то высунулась, когда нас уже вели, говорит, это, блин, ну да, говорит – вы без царя в голове! Это бабку послали! А... а... а при чем тут царь? Вы шутите, да? А можно мне позвонить? Родителям? У меня же есть право на звонок, я знаю!

– Да-с, молодой человек, как все грустно получилось. Никак теперь не могу вас отпустить, а уж девиц-то ваших... да-с... А колокольчик я вам, конечно, могу дать, да что толку-то?..

Посмотрев еще раз на задержанного студента, пристав побарабанил пальцами по столу.

– Так что же... Родителей мы ваших известим о ваших подвигах. Об учебе в университете, пожалуй, теперь забыть придется. Нехорошая-с история!.. Что ж, препроводите его обратно, побеседуем теперь со вторым героем битвы с девицами при поленнице...

Второй герой, в отличие от первого, успел пригладить растрепанную прическу. Введенный в кабинет пристава он, впрочем, повел себя довольно странно: вытянул руки по швам куцых панталон, коротко дернул головой и попытался даже щелкнуть каблуками, однако же у его сандалий, видимо, ранее использовавшихся в театральной постановке в античном стиле, каблуков не было, и выглядело это весьма смешно.

– Извольте садиться, – пристав указал ему рукой на стул. – Что же вы нам скажете, любезный?

– Искренне раскаиваюсь, хочу послужить Его Величеству!

– Вот как? Что ж, это весьма похвально, молодой человек. Что же вы только раньше-то себя так неразумно вели? Дурная компания-с, напились, девицы эти. Да вы садитесь, садитесь, что же вы стоите-то?

Усевшись, студент заговорил, торопясь:

– Как только к вам попал, сразу решил помочь, – он весь подался вперед. – Это же небывалый случай!

– Вот как? – пристав пожал плечами. – Да, ранее я вас в наших славных стенах не видел. Но что же это вы – пока не попали к нам – не хотели вести себя достойно? Огорчу вас: в выпивших студентах, увы, нет ничего небывалого-с. Все отличие вас от прочих – так это единственно ваш совершенно непристойный вид. Ранее студенты с желтобилетными девицами дезабилье по московским улицам не бегали-с.

– Вы не поняли, я не это хотел сказать...

– А что же?

– Можно мне на бумаге? Я все напишу. Информация особо важная.

– Особо важная? Что ж, вот вам перо и бумага, – пристав придвинул студенту письменный прибор и лист сероватой бумаги, – изложите на бумаге, я не против.

Задержанный потянулся к вставочке с пером, потом замялся…

– Что ж так? Берите, пишите. Или руки дрожат после вчерашнего-то?

– А можно мне карандашом писать?

– Карандашом? Да сколько угодно-с, – пристав открыл ящик стола, вынул карандаш и протянул его студенту. – Пишите карандашом...

Писал студент недолго, хотя и странным образом: дойдя уже до половины своего изложения, он стал исправлять и дописывать буквы в написанном ранее, потом продолжил вновь, время от времени снова вписывая то тут, то там отдельные буквы. Закончив, он старательно подписался и спросил, подняв глаза от бумаги на сидевшего перед ним пристава:

– Число какое ставить?

– Число? Сегодняшнее, какое же еще – двадцатое июня.

– А год?

– Что же вы пили-то, а? И сколько? Вы что, год позабыли-с?

– Ну, как бы... – студент замялся, – как бы забыл, да.

– Одна тысяча восемьсот девяносто девятый.