Журнал «Вокруг Света» - Вокруг Света 1996 №07

Раскопки удачливого грека и собранная им коллекция привлекли внимание археологов мира. Среди них был, разумеется, и Шлиман. Он прибыл на Крит в 1886 году, когда ему исполнилось 63. «Труды своей жизни я желал бы завершить раскопками Кносса», — писал Шлиман, не замечая со свойственным ему высокомерием ни Калокэриноса, нашедшего Кносс, ни американца Штильмана, предположившего еще в 1881-м, что раскопанные руины — это и есть руины Лабиринта. Приезд Шлимана на Крит был самой большой угрозой Кноссу после природных катастроф, потрясших остров в 1700 и 1470 годах до Рождества Христова, — так считали многие археологи. Они не могли простить ему того непоправимого ущерба, который он нанес своими раскопками Трое и Микенам.

— И если бы Шлиман получил возможность раскапывать Кносс, будьте уверены, сегодня на холме Кефала мы с вами ничего бы не увидели...

Француз умолк, достал из кармана бумажную салфетку, вытер пот со лба.

— Жарко. Пойдемте под навес в Тронный зал.

Мы спустились на этаж ниже и зашли в небольшую комнату-нишу с мощным потолочным перекрытием и остатками фресок на стенах.

— Вот трон царя Миноса, — сказал Патрик Фор с грустной усмешкой. — Тоже, разумеется, копия. Если бы здесь оставили оригинал, туристы давно бы уже стерли его до основания своими задницами.

Так что же все-таки помешало Шлиману? — спросил я.

— Шлиману помешал сам Шлиман, — отвечал француз. Боги, по-видимому, хранили Кносс. Дело в том, что главным препятствием для всех археологов, желавших заняться раскопками Лабиринта, была цена, которую турецкие землевладельцы установили за территорию Кносса. После находок Калокэриноса стоимость квадратного метра сразу же подскочила в десятки раз, но для Шлимана деньги не были проблемой. Он уже договорился о покупке всей площадки Кносса вместе с оливковыми деревьями, которые на ней росли. Олив, по договору, должно бы ло быть 2500. Дотошный Шлиман не поленился пересчитать деревья и обнаружил, что их всего 889. Взбешенный тем, что его — Шлимана! — надувают, он расторг сделку, тем самым отказавшись от возможности раскапывать Кносс!

— Эта амбициозность кажется невероятной, — заметил я.

— Да, но таков был Шлиман. — Патрик Фор помолчал, словно собираясь с мыслями. Дальнейшие события в его изложении выглядели не менее драматично.

...Эванс приехал на Крит спустя несколько лет после Шлимана. Он тоже познакомился с коллекцией Миноса Калокэриноса и даже купил клочок земли Кносса, впрочем, без особой надежды на осуществление серьезных раскопок. Тем не менее он не оставлял попыток выторговать Кносс у турецких властей.

В 1898 году вместе с британским консульством сгорела коллекция Калокэриноса. Но тогда же Крит получил автономию, и Эвансу удалось, правда, не без помощи Джозефа Нацидакиса, греческого общественного деятеля, купить весь Кносс за 122 000 пиастров.

То, что началось после этого на Кноссе, меньше всего напоминало археологические раскопки. Эвансу не терпелось показать миру плоды своего труда: на площадках работало одновременно до 200 рабочих — мужчин, женщин, детей — разумеется, любителей. Десятки тысяч найденных предметов были сложены на складах — разобраться со всеми этими сокровищами у Эванса так и не достало ни времени, ни сил. За последующие полвека большинство находок исчезло, насекомые и крысы уничтожили этикетки на оставшихся, но в годы раскопок Эванс мало думал о будущем: им владело вдохновение. Чтобы уберечь ветхие стены дворца от разрушения под солнцем и дождями, он, не задумываясь, укреплял их бетоном; те стены, что казались ему позднейшими, ломал, другие надстраивал, формируя облик дворца в соответствии со своими представлениями. С одной стороны, он, конечно, спас Кносс, но с другой, — никто теперь не знает, каким был Лабиринт на самом деле...

Некоторые находки, сделанные Эвансом, бесценны: остатки фресок с изображениями людей, праздников, ритуальных игр; фаянсовые статуэтки, золотые украшения тончайшей работы — все это настоящие шедевры искусства, которому почти четыре тысячи лет. И они остались на Крите, в Греции, — только за одно это Эвансу стоило поставить памятник. Но многое, увы, исчезло. К сожалению, то, что в этой гонке было утрачено, унесло с собой, возможно, и одну из главных тайн Кносса — тайну царя Миноса. Ведь никто — ни Эванс, ни его последователи — не смогли установить, существовал ли на самом деле легендарный царь.

— Впрочем, что касается меня, то я в этом никогда не сомневался, — заключил француз свой рассказ.