Коренники-лидеры в истории гонок известны так же, как и машеры-чемпионы. За коренника по кличке Медведь давали семь тысяч долларов. Но и рядовая собака, показавшая себя в гонке, стоит примерно тысячу. Бывшие в деле собаки ценятся по тому, что чутье их и память хранят все подробности трасс. Опытный машер две трети упряжки составляет из собак, уже «нюхавших» трассу. Они — глаза и компас упряжки. Если собаки почему-то внезапно остановились, погонщик не будет их понуждать, не проверив, в чем дело — опасность собаки чувствуют лучше, чем человек.
Первенство в гонке — победа не только человека, но и собак. И все пересекающие победный финиш первую фразу говорят об упряжке: «Собаки... Герои — они». Или, наоборот, жалуются на собак: «Подкузьмили...»
Упряжка должна быть послушна, должна хорошо понимать команды: «Марш!», «Стой!», «Хо!» — влево, «Джи!» — вправо. Собаки не должны отвлекаться, иначе аляскинский заяц или какая-нибудь дворняга в течке смогут заставить упряжку забыть обо всем на свете. Чтобы исключить это, собак тренируют непрерывно в течение всего года (летом собаки возят тележку).
Джо Редингтон и Сьюзен Батчер четверку собак воспитали не боящимися высоты и в 1979 году на упряжке достигли вершины Денали, самой высокой горы Аляски, доступной лишь альпинистам. За это Сьюзен была приглашена в Белый дом к президенту как очень почетный гость.
Гонка для собак — изнурительный труд. Их не подводят сердце и мускулы. Слабое место — лапы. Каждый гонщик на всех маршрутах расходует до тысячи мягких собачьих чулок-сапожек. И все-таки лапы у псов в крови.
На трассе за собаками следит не только машер. Их проверяют ветеринары: берут на пробу мочу, дают лекарства, если какой-нибудь пес занедужил. На вопрос «Ну как гонка?» один из машеров пошутил: «Она была бы совсем хороша, если бы о погонщиках заботились так же, как о собаках».
По правилам состязаний в упряжке может быть максимум двадцать, минимум — пять собак. Оптимально — около двадцати. Менять собак на дистанции нельзя, «прийти должен с кем вышел». Уставшему или заболевшему псу можно дать отдохнуть — прокатиться на нартах либо удалить из упряжки, оставив ветеринарам...
«Великая гонка спасла на Аляске уважение к собаке», — говорит Джо Редингтон. Это верно. Во многих местах видишь сейчас ездовых собак (их много особенно в Номе), правда, часто изнывающих от безделья. Собачий лагерь на 15 — 20 персон — это деревянные будки и столбики возле них. На столбики безбоязненно, не вызывая никакого интереса собак, садятся вороны-иждивенцы. Аккуратно собаки получают отменный корм (его реклама — на одежде гонщиков!), но мало им этого, они хотят бега, гонки, пусть не Великой. Когда подходишь, собаки, чтобы развлечься хоть чем-нибудь, подымают отчаянный гвалт, он достигает неистовства, когда псы видят: из сарая хозяин вытащил нарты — можно будет побегать. И надо видеть, с каким старанием, с какой радостью мчатся они по аляскинской целине, увлекая нарты со стоящим на них повелителем. Они соревнуются, рвутся изо всех сил, чтобы ему угодить. Такова их природа, предназначение в жизни.
Побывав в эпицентре собачьих страстей, мы с Джоном Бинклей слетали в Фэрбенкс, провели там несколько дней, продолжая следить за всеми перипетиями гонки — газеты, радио, телевидение в любое время суток сообщали последние новости с трассы. А 13 марта наш самолетик направился в сторону Нома, где лидеры гонки завтра должны схлестнуться в борьбе за победу.
Был солнечный, очень морозный день. Все на лежавшей внизу Аляске отбрасывало длинные мартовские тени. По теням на отливавшем лазурью побережье Берингова моря мы обнаружили две упряжки, державшие курс к деревне Головин. Рядом с нами крутились еще два самолета и вертолет, из которого велась киносъемка. Шла охота за лидерами. Ими были, как и следовало ожидать, традиционные соперники — Сьюзен Батчер и Рик Свенсон.
В Головине мы закутали потеплее моторы у самолета и, закрыв носы варежками, побежали к центру деревни, где гонщиков уже ждали. В забытой богом деревне не было никаких приветственных знаков, но вся она была по-праздничному расцвечена одеждами жителей. Яркие ситцевые камлейки старухи надели поверх меховых телогреек; нарядными были дети, молодые матери с малышами, укутанными в яркие одеяльца, стояли на главной улице; визжали от восторга мальчишки, старики выползли из домов и, протирая глаза, глядели в бинокли на мыс, белым утюжком выступавший в замерзшее море.
Читать дальше
