Опыт показывает, что нам, русским, советским, с американцами иметь дело как будто легче, чем с англичанами. Видимо, существуют с двух сторон какие-то трудноуловимые психологические нюансы. Однако, проведя месяц в Англии, смею утверждать, что англичане в массе — люди с высокоразвитыми человеческим и национальным достоинством, порядочностью, обязательностью, незаурядным интеллектом. А раз так, они могут быть — на основе взаимности, никогда не забывая о собственной выгоде, о своих интересах, в том числе классовых,— надежными партнерами. Чего нам еще надо?
Что же до человеческого тепла, окрашенного эмоциями, то оно возникает в более близком общении. У англичан оно неотделимо от уважения к личности и опасения оказаться назойливым. Многие — но не все! — англичане разделяют золотое правило этики: относись к другим так, как ты хочешь, чтобы относились к тебе. Мне уделяли внимание, когда я в нем нуждался, рассказывали о себе, ожидая ответного рассказа, приглашали в гости, опровергая распространенные легенды о «прижимистости», вежливо, «по-парламентски», но нередко жестко спорили, когда речь заходила о политике.
Но, как говорится, в гостях хорошо, а дома лучше. Месяц в Англии подходил к концу. Наваливалось одиночество, особенно по вечерам, когда общаешься только с телевизионным ящиком, угнетало отсутствие друзей и близких, давила маленькая комната. Пора было домой, туда, где Шереметьево не особенно приветливо встречает собственных граждан, вернувшихся из-за границы, где по телевизору последние известия передают дикторы с выражением лиц и интонацией прокуроров, а не приятных собеседников.
Моя страна — мой дом. Делать его удобнее и красивее в нашем тесном, взаимосвязанном мире можно, только оглядываясь вокруг себя, зная, что делается за забором, у ближнего и дальнего соседа.
Алексей Васильев, доктор исторических наук Лондон
По фуражке с зеленым околышем я сразу узнал старого егеря. Несмотря на моросивший дождь, он поджидал меня на бетонном пятачке перед Музеем Ленина в Горках. Накинутый на плечи длиннополый брезентовый плащ делал его похожим на плакатного пограничника.
Суханов критически оглядел мою обувь и предупредил:
— Идти лесом не меньше двадцати километров.
С Александром Федоровичем мы прежде не встречались. А узнал я о нем от инженера лесопаркхоза «Горки Ленинские» Василия Анисимовича Чеханацких. Мы разговорились с ним на Большой аллее горкинского парка, в двух шагах от известного здания с белокаменным портиком-балконом. Речь шла о парке мемориальной усадьбы, открытом недавно для свободного посещения.
Василий Анисимович напомнил, что усадьба Горки, где жил и умер Ленин, возникла в начале XIX века при генерал-лейтенанте Александре Александровиче Писареве. Владелец Горок отличился в 1812 году, и его портрет занял одно из почетных мест в Военной галерее Зимнего дворца. При Писареве в усадьбе построили главный дом и флигели, разбили обширный парк. Потом в Горках неоднократно менялись владельцы, и перед революцией усадьба оказалась у вдовы Саввы Морозова, Зинаиды Григорьевны, к тому времени вышедшей замуж за градоначальника Москвы генерала Рейнбота. По ее заказу усадебный дом отреставрировал известный московский архитектор Федор Шехтель, который построил также садовый павильон и частично перепланировал старый парк. Тогда же провели в Горки телефон. Последнее обстоятельство во многом определило судьбу усадьбы. В июне 1918 года коллегия Комиссариата земледелия постановила «предоставить право пользования советским имением «Горки» для отдыха советским работникам и партийным товарищам».
Ленин впервые приехал сюда 25 сентября 1918 года, едва почувствовав себя лучше после тяжелого ранения. Владимир Ильич потом нередко бывал в этом полюбившемся ему уголке Подмосковья в 1918—1922 годах. «Горки стали постоянным пристанищем Ильича и постепенно были «освоены», приспособлены к деловому отдыху»,— писала в воспоминаниях Н. К. Крупская. Близость к Москве и телефонная связь с ней позволяли не прерывать повседневного руководства страной. С 15 мая 1923 года больной уже Ленин жил в Горках почти безвыездно...
Дом отдыха Московского комитета партии находился в Горках до 1938 года. В январе 1949-го здесь открылся музей. Теперь, подчеркнул мой собеседник, это Государственный исторический заповедник, включающий и усадьбу, и обширную территорию вокруг нее. В охранную зону входит несколько деревень и лесных урочищ, которые неоднократно встречаются в воспоминаниях о последнем периоде жизни Владимира Ильича — Съяновская опушка, Круглый пруд, Можжевеловая поляна, Барсучий овраг, Тетеревиный ток, Горелый пень...
Читать дальше
